О господи. В такие времена, понятно, всякие ставки побоку. Все это откладываешь на потом да знай себе молишься, чтобы прошли несчастья. А когда пройдут, то что? Когда пройдут, тогда ты и вернешься к ставочкам. Уж конечно, черт побери. Но, — он наставил на них палец, — не раньше. Услышу ли я «аминь», братья мои?
— Аминь, — вымолвил Джесси, приподнял маску, пропихнул под нее стакан и мигом всосал его содержимое.
— Аминь, — отозвался Лютер и чуть-чуть отпил из своего.
— Черт побери, мальчик, — проговорил Декан. — Эту штуку надо пить, а не оглаживать ее, как девицу.
Джесси рассмеялся и положил ногу на ногу, постепенно осваиваясь.
— Точно, сэр, — согласился Лютер и опрокинул в себя все.
Декан снова наполнил им стаканы, и Лютер сообразил, что Франт и Дымарь уже стоят позади них, в каком-то шаге, хотя он понятия не имел, когда это они успели подобраться.
Декан сделал долгий, медленный глоток из стакана, выдохнул: «А-а-а-а» — и вытер губы. Потом сложил ладони и перегнулся через стол.
— Джесси.
— Да, сэр?
— Кларенс Джессап Болтун. — Это у него прозвучало как песенка.
— Он самый, сэр.
Декан снова ухмыльнулся, еще шире, чем прежде.
— Позволь мне кое о чем тебя спросить, Джесси. Какой у тебя в жизни был самый памятный момент?
— Сэр?.. — переспросил тот.
Декан поднял брови:
— Что же, ни одного нет?
— Не очень-то уверен, что я вас понимаю, сэр.
— Самый памятный момент в твоей жизни, — повторил Декан.
Лютер чувствовал, что по ляжкам у него так и льется пот.
— У каждого такой есть, — заметил Декан. — Может быть, радостное переживание, а может, грустное. Может быть, ночь с девушкой. Что, я угадал? Угадал? — Он засмеялся, вокруг носа у него все так и сморщилось от этого смеха. — А может, ночь с мальчиком. Тебе нравятся мальчики, Джесси? В нашем деле мы никогда не возводим хулу на некоторые особенные вкусы.
— Нет, сэр.
— Что — нет, сэр?
— Нет, сэр, мальчики мне не нравятся, — ответил Джесси.
Декан, словно извиняясь, поднял ладони:
— Тогда, значит, девушка? Но молоденькая, я угадал? Такого не забудешь, когда они молодые и сам ты тоже молодой. Сладенькая шоколадка, с такой попой, которую можно драть всю ночь и она все равно не потеряет форму?
— Нет, сэр.
— «Нет, сэр» — это надо понимать, тебе не нравятся кругленькие попки молоденьких женщин?
— Нет, сэр, для меня не это памятный момент. — Джесси кашлянул и снова отхлебнул виски.
— Тогда какой же, парень?
Джесси отвел глаза, Лютер чувствовал, что он собирается с духом.
— Мой самый памятный момент, сэр?
— Самый памятный, — прогремел Декан, хлопнув ладонью по столу, и подмигнул Лютеру, словно, к чему бы он ни клонил, Лютер был в курсе шутки.
Джесси приподнял маску и отпил еще:
— Ночь, когда умер мой папаша, сэр.
Лицо у Декана так и окаменело от сострадания. Он промокнул его салфеткой, это самое лицо. Втянул воздух сквозь поджатые губы, глаза у него округлились.
— Мне очень жаль, Джесси. Как скончался этот добрый человек?
Джесси глянул на стол, потом снова в лицо Декану:
— Белые ребята в Миссури, сэр, я там рос…
— Да, сынок?
— Они сказали, что он залез к ним на ферму и прикончил их мула. Хотел, мол, порезать и съесть, но они его спугнули.