— Вы об этом уже знаете…
— Полагаю, непосредственной причиной последовавших неприятностей стало то, что вы сказали мисс Дэнвил, будто мистер Филипс является женатым мужчиной?
— Да. И не стыжусь признаться, что была полной дурой. Бесполезно спрашивать меня, откуда эта идея пришла мне в голову, но я была уверена в этом так же, как в том, что сижу сейчас здесь. А когда подобное втемяшивается мне в голову, я не могу держать это в себе. Такая уж у меня натура. Я просто не могла видеть, как охмуряют молодую девушку. Когда мистер Петтигрю сказал мне, что может доказать факт смерти миссис Филипс, меня как обухом по голове ударило. И он до смерти напугал меня разговорами о судебном преследовании. Но теперь бесполезно что-либо против меня затевать, потому что в тот же вечер я прямо призналась мистеру Филипсу в том, что наговорила, и заверила его, что и я, и мисс Дэнвил знаем теперь, что это неправда. И должна заметить, он был исключительно мил — воспринял все совершенно спокойно, как настоящий джентльмен, хотя и не является таковым. — Подумав, миссис Хопкинсон добавила: — Но я по-прежнему уверена, что он охотится за мисс Браун только из-за денег. И я не вижу, как он мог бы предъявить мне иск после того, как принял мои извинения, а вы?
— Давайте вернемся к мисс Дэнвил, — предложил Моллет, воспользовавшись тем, что красноречие миссис Хопкинсон наконец иссякло.
— К мисс Дэнвил? Да о ней, собственно, и сказать больше нечего. Она была настоящей занудой, всегда устраивала путаницу в отделе. Я просто не могла стерпеть того, что она подбивает мисс Браун выйти замуж за мистера Филипса. Я, конечно, не слышала этого своими ушами, но не сомневаюсь, что она это делала. И что мисс Браун в нем нашла, не понимаю! Если уж ей так хочется выйти замуж за мужчину в возрасте, почему бы не предпочесть мистера Петтигрю? Невооруженным взглядом видно, что он был бы очень рад. О-о! А это идея, вы не находите? Предположим, это мистер Петтигрю убил мисс Дэнвил за то, что она мешала ему жениться на мисс Браун. Вы спрашивали о ее врагах, инспектор? Вот он-то и есть ее настоящий враг или должен был бы им быть.
Кончики усов Моллета ходили ходуном, но ему удалось сдержаться. Ровным голосом он произнес:
— Однажды вы уже чуть не попали в беду, миссис Хопкинсон, выдвинув бездоказательное обвинение. Впредь вам следует вести себя осмотрительнее.
— Помилуйте! — отмахнулась миссис Хопкинсон. — Это же просто фантазия, которая неожиданно пришла мне в голову. Я никому не пророню ни слова, клянусь. У вас еще есть ко мне вопросы, а то, честно признаться, приближается мое обеденное время.
— Только еще один. Не хотите ли вы рассказать нам что-нибудь о так называемом сюжете?
— Ах, о «сюжете»! Этот несчастный дурацкий «сюжет»! Вы же не думаете, что он имеет какое-то отношение к делу? Или думаете? Это же было просто развлечение. Все началось в тот вечер, когда мы узнали, что мистер Вуд пишет детективные романы. Потом замысел разрастался, разрастался — мистер Вуд предлагал новые повороты, мистер Иделман предлагал новые повороты, — и в моей бедной голове все это перестало умещаться. Я предлагала превратить «сюжет» в пьесу, чтобы развлечь ею публику на Рождество, но остальные и слышать об этом не желали, а потом, признаюсь честно, все это мне немного надоело. Тем не менее мы получали удовольствие от этой затеи, было очень весело красться по дому, придумывая, как мисс Дэнвил убьет управляющего и никто ничего об этом не узнает.
— Мисс Дэнвил эта забава не показалась веселой, когда она о ней узнала, — заметил Моллет.
— Во всем виноват мистер Рикаби. Его никто не просил вот так все вываливать. Препротивный субъект, нам не следовало вообще принимать его в игру.
— Но если бы из этого «сюжета» сделали пьесу, как предлагали вы, мисс Дэнвил все равно бы все узнала, — заметил инспектор.