Лично я видел вас в последний раз на коронерском дознании.
Такси проехало некоторое расстояние, прежде чем Маллет нашел слова в ответ на это странное утверждение.
– Вы станете отрицать, что были в отеле «Ривьера» в Брайтоне вечером после дознания? – сурово спросил он.
– Конечно, нет. И зачем мне это?
– И что видели меня в перерыве между двумя танцами, а увидев, выказали все признаки удивления, испуга и… – он сделал паузу для большего эффекта, – вины?
Манера Харпера держать себя совершенно изменилась. Отказавшись от своей настороженно-оборонительной позиции, он наклонился вперед и заговорил с видом полной искренности:
– Послушайте, сэр, я совершенно не понимаю, к чему вы ведете. Я был в отеле в тот вечер. Я танцевал. Я очень весело проводил время. Что касается испуга и вины, то это я испытывал меньше, чем когда-либо в жизни. Вы говорите, что видели меня. Так вот, поверьте моему слову, я вас не видел. А теперь, будьте любезны, скажите мне, что все это значит?
– Вы видели меня, – настаивал Маллет. – Я стоял в нескольких метрах, по сути дела, прямо позади вас.
– Что, конечно, объясняет, почему я вас не видел.
– Вы смотрели в зеркало, когда завязывали галстук-бабочку. Вот в этот момент и увидели меня и выглядели, как я сказал, испуганным и виноватым.
– Смотрел в зеркало, когда завязывал галстук… – Молодой человек ненадолго задумался. – Боже мой, значит, вот вы о чем?
– Ага, теперь вы вспомнили?
– Безусловно, вспомнил… только то, что не видел вас. Конечно, я мог видеть, но ваше лицо не произвело на меня абсолютно никакого впечатления.
– Тогда чего же было пугаться?
– Я испугался, – спокойно ответил Харпер, – самого себя.
– Что?
– Я имею в виду, своего вида. Тот галстук-бабочка. Вы не помните, инспектор, в тот день, когда мы нашли тело на Дейлсфорд-Гарденс, я сделал замечание по поводу галстука, мол, какой он уродливый и к тому же плохо завязан? Но, взглянув на себя в зеркало, я испытал настоящее потрясение. Мой выглядел точно так же. И это вдруг воскресило в моей памяти все: ужасное распухшее лицо, язык, торчавший из уголка рта, – ух!
Маллет рассмеялся.
– Так, значит, поэтому у вас был такой испуганный вид? – Он хмыкнул. – Так-так. Я всегда говорил, что вы знаете что-то об этом деле, чего не знаем мы! От скольких хлопот вы могли нас избавить!
– Хлопот? Не хотите ли вы сказать, что история с галстуком имела какое-то значение?
– Чуть ли не самое большое во всем деле.
– Я не понимаю. Объясните, пожалуйста.
Маллет не возражал. Теперь это была мелочь. Он с облегчением вздохнул, поняв, что этот приятный молодой человек вне подозрений, и успех развязал ему язык.
– Ваш галстук выглядел странно, – начал объяснять он, – потому что кто-то другой пытался завязать его вам и сделал это плохо.
– Да, – сказал Харпер, слегка покраснев.
– Галстук Баллантайна выглядел странно по той же самой причине.
– Но почему кто-то должен завязывать ему галстук?
– С той же целью, для которой надел ему пиджак и брюки, – чтобы он выглядел как Баллантайн.
– Вы имеете в виду, уже после его смерти?
– Именно так.
– Тогда, – спросил Харпер с растущим волнением, – как он выглядел, перед тем как был убит?
– Он был удивительно похож на тучного джентльмена с бородой, однажды приходившего к вам в офис, чтобы снять меблированный дом в Южном Кенсингтоне.