– «Я постоянно сталкивался с ним, например, на скачках».
– «Естественно, он одевался по случаю, а кто не делает этого?» – продолжил Маллет-Гавестон.
– «Да, но я имею в виду не только скачки. – Лорд Бернард начал говорить быстрее, все больше и больше оживляясь. – Разве ты не помнишь, как возил нас в его загородный дом на спектакль, поставленный его служащими? Он был похож черт знает на кого» – или что-то в этом роде – «и это напомнило мне…»
Его игра была настолько убедительной, что Маллет тоже увлекся своей ролью.
– «Черт возьми! – с энтузиазмом воскликнул он. – Наконец-то появилась хорошенькая там внизу».
Его рука, театрально простертая, указывала не вниз, как полагалось по правилам, а прямо на дверь впереди него. И словно в ответ на магическое заклинание она открылась, и на пороге появилась прозаическая фигура дворецкого.
Последний относился к людям дипломатического склада, чье достоинство было не так просто поколебать. Только едва заметно вскинутые брови свидетельствовали, что в ситуации, представшей перед ним, было что-то необычное. И рот он открыл лишь для того, чтобы спросить:
– Вашей светлости еще понадобится машина?
– Ах, ступайте, Уотерз! Ступайте! – прорычал хозяин и разразился смехом.
Что касается Маллета, то он почувствовал себя в весьма глупом положении. Его выставили на посмешище, и он очень сомневался, послужило ли это какой-либо цели. А лорд Бернард, продолжая смеяться, оттолкнул назад стул и встал на ноги.
– Сеанс окончен, – сказал он.
Маллет пал духом.
– То есть вы не можете вспомнить?
– Наоборот, я все вспомнил. И то, что вспомнил, настолько несущественно и не относится к делу, что я могу только извиниться за отнятое у вас время.
– Мне лучше судить об этом, – возразил инспектор. – Так что это было?
– Просто я собирался сказать: «Это напомнило мне, что незабвенной памяти Баллантайн остался мне должен деньги за свой драматический кружок».
– Каким образом?
– За костюмы, парики и прочее. Поскольку я за все отвечал, я и заказывал, а потом, когда пришел счет, Баллантайн должен был уладить денежные вопросы. Он этого не сделал к тому времени, когда его убили, и теперь продавцы париков и костюмов не дают мне прохода.
– Полагаю, члены драмкружка могли бы взять на себя покрытие расходов, – предположил Маллет.
– Да, но как просить этих бедолаг платить? Ведь они остались без работы. Нет, я не против того, чтобы заплатить. Я не согласен только, что они хотят, чтобы я выложил деньги за то, чего не заказывал и в пьесе не использовалось, и, более того, за самый недешевый предмет по счету. Это не так уж и дорого, но я возражаю из принципа.
– О какой фирме идет речь?
– «Брэдуорди». Надеюсь, вы слышали о ней. Они располагаются рядом с «Друри-Лейн». Если вас это интересует, я поищу счет и покажу, о чем идет речь.
– Не стоит утруждать себя, – отказался Маллет. – Я сам скажу вам. «Брэдуорди» донимают вас из-за каштановой бороды и бутафорского костюма толстяка, поставленных ими для «Лондон энд империал эстейтс компани лтд.» примерно в период с августа по октябрь.
Лорд Бернард посмотрел на него с удивлением.
– Вы совершенно правы, – подтвердил он. – Но как вы догадались, выше моего понимания. Нет, не говорите. Я предпочитаю оставаться в восхищенном неведении, преклоняясь перед тем, чего пока не в состоянии постичь, как прекрасно сказал Берк о британской конституции.