– Во всяком случае, все это позади, слава богу. – Он окинул взглядом комнату и продолжил: – Извините, но, похоже, вы тщательно подготовились к моему приходу. Я имею в виду… – Он махнул рукой в сторону стенографиста в углу. – Такое впечатление, что от меня ожидают некоего публичного заявления. Боюсь, вы будете разочарованы.
– Возможно, мы оба избавимся от хлопот, если вы сообщите, зачем, собственно, сюда пришли, – строго произнес Маллет.
– Приношу извинения, инспектор, – сказал Фэншоу с ощутимой иронией в голосе. – Я знаю, насколько ценно ваше время. И не займу его много. Я пришел лишь пожаловаться. Я хочу знать, почему меня спустя неделю после освобождения из тюрьмы подвергают унижению и создают неудобства, пуская по пятам детективов?
Маллет с трудом подавил улыбку. «Какое комичное совпадение, – подумал он, – что эта жалоба поступила сразу после просьбы Дюпена о защите со стороны полиции». Вслух же он сказал:
– Вы должны понять, мистер Фэншоу, что обстоятельства несколько необычны.
– Единственный необычный аспект этих обстоятельств, как я понимаю, – ответил Фэншоу, – состоит в том, что по выходе из тюрьмы я был безоговорочно освобожден от рутинной процедуры докладываться в полицию и прочее. Полагаю, вы осведомлены об этом?
– Безусловно. Я поставлен в известность, что соответствующее распоряжение издано по прямому указанию министра внутренних дел. Случай исключительный.
– Лично я считаю это самым малым, что он мог для меня сделать, – заявил Фэншоу с оттенком высокомерия. – Я всегда достойно обращался с ним, когда он был моим младшим товарищем в школе.
– Вам должно быть хорошо известно, – нетерпеливо сказал Маллет, – что надзор, на который вы жалуетесь, не имеет никакого отношения к произошедшему до того, как вас освободили из тюрьмы.
– Я понимаю вас. Я читаю газеты, как все. Могу ли я заключить, что этот повышенный интерес ко мне связан с событиями, случившимися в конце прошлой недели?
– Если вы читаете газеты, – ответил инспектор, – то должны были заметить, что ваше имя упоминается в репортажах о расследовании по делу Лайонела Баллантайна.
Странная улыбка появилась на худощавом лице Фэншоу.
– В свидетельских показаниях этого крысенка Дюпена? Как не заметить! – Он вдруг повернулся и посмотрел инспектору прямо в глаза. – Позвольте спросить, не подозреваете ли вы меня в этом преступлении?
– Никто не может быть вне подозрений в таком деле, как это, – веско заметил Маллет. – А теперь, мистер Фэншоу, не думаете ли вы, что могли бы помочь нам, ответив на несколько вопросов?
– А если я откажусь, на что имею полное право?
– Тогда, боюсь, вам придется обратиться к министру внутренних дел и попросить его освободить вас от надзора полиции, поскольку я не беру на себя такую ответственность.
Фэншоу выпустил изо рта длинную струю дыма и демонстративно раздавил окурок в пепельнице.
– Очень хорошо, – проговорил он наконец. – Я готов рассказать вам все. Показания Дюпена в основном правдивы. В пятницу утром я действительно заходил к Баллантайну. – Непроизвольная гримаса исказила его лицо при произнесении этого имени. – Мне удалось проникнуть к нему под вымышленным именем, и, едва увидев, кто я, он выставил меня из конторы. Но я успел сказать, что о нем думаю.
– Вот как?
Фэншоу улыбнулся. У него была восхитительная и даже ослепительная улыбка, хотя сейчас в ней проглядывалась частичка злорадства.
– Уважаемый инспектор, – произнес он, – это то, что вы хотели узнать, не так ли? Не представляю, чем еще могу помочь вам.