На самом деле она даже радовалась возможности подчеркнуть, что Монтроз был образцовым командиром и, что не менее важно, хорошим человеком. Но добрые намерения Никки сослужили капитану плохую службу.
— Судя по всему, у вас были прекрасные взаимоотношения, — сказал Ловелл.
— Да.
— И что же произошло потом? — Он слегка откинул голову назад и пристально посмотрел на нее из-за своего устрашающего носа. Не услышав ответа, он продолжил: — Ну же, мы знаем, что он сорвался. По какой причине и когда?
За время службы Никки пришлось проводить достаточно допросов, и она понимала, что ее подталкивают к определенному ответу.
— Мне неудобно говорить о нем такими словами.
— Тогда выбирайте слова сами, — предложил Ловелл.
Де Лонгпре добавил:
— Потому что мы, видит бог, хотим, чтобы вам было удобно.
— Не знаю, можно ли сказать, что он сорвался, — произнесла она. — Скорее, с ним происходили постепенные изменения. Появилось больше напряжения, вот и все. Но я не обращала на это внимания — ведь у него погибла жена.
Она не знала, что было сильнее в ней: инстинкт, приказывающий защищать память Монтроза, или неприязнь к этим двоим.
Ловелл заговорил:
— И поэтому вы вчера сказали, обращаясь к членам своей группы… — Он прочитал запись в блокноте: — «В последнее время с кэпом творится что-то странное».
«Кто передал им эти слова?», — поразилась Хит. Однако один человек у нее был на примете.
— Нельзя выдергивать фразу из контекста. По-моему, это вырвалось у меня, когда он, так сказать, без вести пропал.
Ловелл поднял блокнот и повторил:
— «В последнее время с кэпом творится что-то странное». А мне кажется, что все здесь ясно и без контекста. Говорят, вчера утром у вас с ним была крупная ссора здесь, в кабинете. Крики, стук кулаком по столу… Что вы можете сказать?
— Слишком много работы, вот он и нервничал. Ну, знаете, компьютерная статистика. Планирование, цифры.
— Ага, нам он про это тоже говорил. Но почему он к вам-то прилип как банный лист? — спросил де Лонгпре.
Хит, зная, что это сказано намеренно, чтобы вывести ее из себя, проигнорировала грубость. Но ответить было необходимо. И она бросила им «кость».
— У нас возникли кое-какие разногласия по поводу дела, которое я сейчас веду. — Она решила говорить об этом как можно меньше и только общими фразами. Но ей не позволили это сделать.
— Убийство священника, да? Вы решили, что Монтроз каким-то образом замешан в этом деле, и это его разъярило?
Хит онемела. Пока она лихорадочно пыталась придумать какой-нибудь ответ, де Лонгпре вмешался:
— Он в одиночку провел обыск в доме священника, верно? Вы сочли это подозрительным.
Ловелл добил ее:
— И он мешал вам вести расследование, запрещая работать над перспективными версиями?
— Что особенно подозрительно, поскольку, судя по телефонным переговорам священника, они с Монтрозом были знакомы, — продолжал его напарник.
Да, эти парни работали тщательно.
— Если вам и так все известно, чего вы хотите от меня?
— Новых фактов. — Ловелл поднялся, выпрямился во весь почти двухметровый рост, обошел стол и уселся на него перед Хит. Разгладив свой лоснящийся черный галстук, он взглянул на Никки сверху вниз. — Мы хотим знать, что вы еще скрываете.
— Ждете, что я начну поливать грязью своего капитана?
— Мы ждем, что вы поможете Департаменту в его расследовании, детектив.
Де Лонгпре продолжил:
— У Монтроза было что-то на уме; мы хотим услышать, что вы знаете об этом.