Я бы сказал, остроумно. Погоди-ка… — Он прислушался к разговору за столиком в «Кассис» — Мартинес смеялся над рассказом Маргарет о том, как она нагишом купалась в фонтане в Линкольн-центре. Рук пробормотал: — Если бы только она сделала это ночью…
— Твоя теория не совсем нелепа, Рук. Но как сюда вписывается Граф? И «Justicia a Guarda»?.. Или они не вписываются?
— Я как раз думаю об этом. Помнишь, мой человек в Колумбии, Ти-Рекс, рассказал, что Паскуаль Гусман из «Justicia» несколько недель назад получил какой-то тайный груз? Что же это за тайна такая? Наркотики? Как говорит Чарли Шин, «А то!». И я вот что думаю… точно так же, как наш друг, сидящий вот там в ресторане и чья рука сейчас лежит на колене моей матери… Гусман занимался отмыванием грязных денег через отца Графа, который ни о чем не подозревал и считал, что это пожертвования от филантропов для la raza justicia. Но в конце концов священник обнаружил, что на самом деле это деньги от продажи наркотиков, и все, гуд-бай, падре.
Никки задумчиво рассматривала дома напротив.
— Ну, допустим. Тогда зачем им связываться со всякими Эммами Кэрролл и Маргарет Рук?
— Элементарно, — бросил Рук. — Во-первых, дополнительные деньги на взятки. И, что еще важнее, это помогает поддерживать видимость законности. Вероятно, именно поэтому отец Граф не интересовался подробностями.
— До тех пор, пока…
Рук нахмурился, обдумывая ответ. Внезапно лицо его просветлело.
— …до тех пор, пока он не услышал о существовании видеозаписи. Точно, готов поспорить. Уверен, что это видео, из-за которого они готовы в лепешку разбиться, — компромат на продажных копов из Сорок первого.
— Возможно, — снизошла Никки.
— Я тебя не убедил?
— Ты убедил меня лишь в том, что у нас есть версия. И неплохая — наконец-то. Но нам не хватает веских доказательств. Я не могу идти в Департамент со сказочкой. Особенно если вспомнить о том, что меня отстранили с вынесением выговора.
— И что нам теперь делать? — спросил он.
— То же, что и сейчас: ждать, пока появятся деньги.
После завтрака, состоявшего из moules frites и салата frisee au lardon, который Маргарет объявила превосходным, она оплатила счет. Хит, наблюдавшая за ними в бинокль, отметила, что Мартинес даже не посмотрел в сторону чека. Когда официант забрал деньги, наступила неловкая пауза, означающая переход к истинной цели встречи. Пауза оказалась недолгой. Алехандро Мартинес был отнюдь не из застенчивых.
— Эмма сказала, что вы готовы поддержать наше дело.
— О, разумеется. Я очень заинтересована. Вы искренне в него верите?
— Конечно. Сам я не из Колумбии, но, как сказал великий Чарльз Диккенс: «Милосердие начинается дома, а правосудие — по соседству».
Рук обернулся к Хит:
— Вот тебе польза тюремной библиотеки.
Мартинес продолжил:
— Но, как и все ценное, оно не достается даром. — Он помолчал. — Оно требует денег. — И затем спросил: — Вы принесли наличные, я правильно понял?
Когда они вышли на улицу, Никки сказала:
— Умно. Твоя мать умудрилась встать так, чтобы Мартинес оказался к нам спиной.
— Поверь мне, за тридцать лет на Бродвее она сумела научиться тому, как представить собрата-актера в невыгодном свете.
Мартинес взял у Маргарет сумку «Луи Виттон», склонился над ее рукой, и они расстались. Она направилась на юг, как и было задумано; Мартинес, закинув ремень сумки на плечо, пошел на север. Никки подняла большой палец, когда миссис Рук проходила мимо, и Маргарет едва заметно кивнула ей с торжествующим видом актрисы, вызванной на поклон.