– Лена, – спокойно произнес Кис, – вы переведите немного дух. И объясните мне подробнее, что у вас на уме.
– Так я уже сказала! – удивилась Грушицкая. – Я позвоню мужу и объясню, что нахожусь в этом доме, а на него собираются напасть бандиты и всех перестрелять. И тогда он поднимет весь московский спецназ. Или кого вызывают в таких случаях? ОМОН, может? Я не разбираюсь. Главное, что он всех нас выручит! Настенку, вас, меня и даже Фролова, – она небрежно мотнула подбородком в сторону хозяина. – Вот и все, собственно… А подробности вы мне расскажете. Даже не мне, а спецназу. Или ОМОНУ. Им же нужно будет дать инструкции! Вы их и дадите.
– Лена, а вы уверены, что ваш супруг…
– Разумеется! – перебила его Лена. – Я не могла просить его повлиять на ход событий, я вам объясняла, он же белый и пушистый. Но если под угрозой жизнь его жены, то можете не сомневаться, он на них повлияет!
Алексей некоторое время молчал, переваривая услышанное. Фролов за это время очнулся от ступора и предложил незваной гостье напитки. Лена выбрала зеленый чай.
Откуда-то возникла горничная, – Алексей не видел ее во время обхода дома, – недавно пришла, пока он размышлял, закрыв глаза, в кресле? – и принесла чай, печенье, конфеты и чашки. Еще одна потенциальная жертва предстоящего вечернего нападения? Или она уйдет раньше?
Фролов уже овладел собой и принял вид радушного хозяина. Леша мелькнул в проеме двери – держал ухо востро и руку на пульсе, анализировал ситуацию. Кис незаметно подмигнул ему, мол, подробности расскажу позже.
– Кто эта женщина? – спросил детектив. – Горничная? Кухарка?
– Она готовит мне ужин, ну и подает, когда гости.
– Отправьте ее домой, пожалуйста. Мало ли что.
Фролов побледнел немного, но при этом, глядя почему-то на детектива, окликнул женщину:
– Лиля, как закончите с чаем, идите домой. На сегодня вы свободны.
– А как же ужин? Я только начала готовить!
– Сами справимся. Оставьте все и уходите.
Фролов по-прежнему не сводил с детектива напряженных глаз, и Алексей толком не понимал, что он хочет ему послать взглядом. Упрек в том, что ужин никто не приготовит? Или, совсем иначе, – вот, мол, я тебя слушаюсь, детектив, – теперь не подведи и ты? Или он с трудом сдерживался, чтобы не послать детектива, с которым в его дом пришли неприятности, к чертовой бабушке?
Кис не смог расшифровать этот взгляд, но зависать не стал. Как бы то ни было, он выдавал что-то из личных фроловских чувств, а они, признаться, интересовали детектива меньше всего. Его страхи, его надежды, его трусость, его «авось», его компромат на кого-то и вытекающий из оного шантаж – все это являлось подробностями биографии Павла Николаевича Фролова. О которых он к тому же решительно не желал распространяться, хоть и знал, что жизнь Кристины зависит от этой информации.
Игнорируя его взгляд, детектив обратился к Лене:
– Елена Васильевна, я оценил ваш ход. И ваше мужество. И ваши человеческие, дружеские чувства к Насте и Криске. Мало кто способен на такие…
– Кончайте п…ть, – высказалась Грушицкая. – В чем проблема?
Кис оценил прямоту.
– Я должен скоординировать действия с теми силами, которые может предоставить ваш муж нам в помощь. То есть мы должны заранее договориться, как, в какой момент и кто вступает в действие. По этой причине я бы хотел, чтобы вы связали меня прямо сейчас… Не с вашим мужем, разумеется, а с тем человеком, который будет руководить операцией.
– Если я позвоню сейчас мужу и скажу, что моя жизнь под угрозой, то у нас через полчаса сюда во двор спустятся вертолеты.