Это было целое событие, ведь до сих пор никто из проезжих даже близко не подходил к «Ямайке». Мэри побежала за тетей, но в кухне никого не было. Выглянув в окно, Мэри увидела, что тетя семенит по огороду к мужу, который нагружал торфом тачку. Они были далеко и не могли услышать, что кто-то подъехал. Мэри вытерла руки фартуком и вошла в бар. Видимо, дверь в бар не была заперта. К своему удивлению, Мэри увидела, что какой-то человек сидит верхом на стуле, держа в руке полный до краев стакан эля, который он преспокойно нацедил себе из бочки. Несколько минут Мэри и новоявленный посетитель молча смотрели друг на друга.
В нем было что-то очень знакомое, но Мэри не представляла, где могла встретить его раньше. Тяжелые, полуопущенные веки, изгиб рта, линия подбородка, дерзкий, прямо-таки нахальный взгляд, которым он одарил Мэри, – все это казалось ей уже виденным однажды и чрезвычайно несимпатичным.
Как он смеет разглядывать ее с ног до головы, неторопливо отхлебывая свой эль? Мэри вышла из себя.
– Что это вы вытворяете? – резко спросила она. – Вы не имеете никакого права заходить в бар и брать напитки без спроса. И вообще, хозяин не любит, чтобы сюда являлись посторонние.
В другую минуту ей самой было бы смешно слышать, как она бросается в бой за дядюшку Джосса, но тяжелая и грязная работа временно отшибла у Мэри чувство юмора, и она невольно сорвала раздражение на том, кто подвернулся под руку.
Мужчина допил эль и протянул стакан за новой порцией.
– С каких это пор в «Ямайке» водятся барменши? – поинтересовался он. Пошарил в кармане, вытащил трубку, раскурил и выпустил дым прямо в лицо девушке.
Совершенно разъярившись, Мэри вырвала трубку из его руки и не глядя швырнула на пол. Трубка разлетелась на куски. Посетитель пожал плечами и принялся насвистывать, причем безбожно фальшивил, отчего Мэри еще больше рассвирепела.
– Разве так обслуживают посетителей? – спросил он, внезапно перестав свистеть. – Не очень-то удачно здесь выбирают прислугу. Вчера я был в Лонстоне, там девушки куда воспитаннее… и к тому же хорошенькие, как картинка. Ты посмотри на себя: прическа вся развалилась, мордашка чумазая…
Мэри повернулась к нему спиной и двинулась к двери, но он окликнул ее:
– Налей мне эля! Тебя ведь для этого здесь держат, нет? Я проскакал двенадцать миль после завтрака, до смерти пить хочется.
– Да хоть бы пятьдесят миль, мне-то что? – огрызнулась Мэри. – Вы вроде неплохо здесь ориентируетесь, вот и наливайте себе сами. Я скажу мистеру Мерлину, что вы в баре, пусть он вас обслуживает, если захочет.
– Да ну, лучше не беспокоить Джосса, он с утра злой, как медведь, у которого болит голова, – отозвался посетитель. – Да и вряд ли он мне обрадуется. А что случилось с его женой? Он что, выгнал ее из дому, чтобы освободить местечко для тебя? Не слишком ли круто? Ты-то не станешь его терпеть целых десять лет.
– Если вы хотите видеть миссис Мерлин, то она на огороде, – отрезала Мэри. – Выйдите вон в ту дверь и поверните налево, увидите грядки и курятник. Пять минут назад они оба были там. Через этот коридор вам идти нельзя, я там только что вымыла и не собираюсь надрываться еще раз.
– Не волнуйся так, я никуда не спешу, – проговорил неизвестный. Он все еще рассматривал Мэри, явно не зная, что о ней подумать. Его наглый, с ленцой взгляд, такой неуловимо знакомый, приводил Мэри в бешенство.
– Хотите вы видеть хозяина или нет? – выпалила она наконец. – Я не могу здесь весь день стоять и ждать, пока вы надумаете. Если он вам не нужен и если вы уже напились, положите деньги на стойку и – до свидания.
Посетитель рассмеялся, блеснув зубами в улыбке. И снова что-то отозвалось в ее памяти, но девушка по-прежнему никак не могла сообразить, кого он ей напоминает.
– Ты и Джоссом так командуешь? – спросил неизвестный. – Ну, значит, он здорово переменился. Надо же, какая у него, оказывается, многогранная натура! Никогда бы не подумал, что он, вдобавок ко всем остальным своим забавам, еще заведет себе девку. А куда вы деваете на ночь бедняжку Пейшенс? Кладете ее спать на полу или устраиваетесь в постели втроем?
Мэри густо покраснела.
– Джосс Мерлин – мой дядя, – сказала она. – Тетя Пейшенс – единственная сестра моей покойной матери. Меня зовут Мэри Йеллан, если это вам о чем-нибудь говорит. Всего хорошего. Выход у вас за спиной.
Она выскочила из бара и влетела на кухню, прямо в объятия хозяина дома.
– Черт тебя побери, с кем это ты сейчас разговаривала в баре? – рявкнул он. – Я, кажется, предупреждал, чтобы ты держала рот на замке?
Его оглушительный голос разносился по всему коридору.
– Ладно тебе! – крикнул человек, сидевший в баре. – Не бей ее. Она разбила мою трубку и отказалась меня обслуживать. Сразу видно твое воспитание! Иди сюда, дай на тебя посмотреть. Надеюсь, эта девчонка тебе маленько вправила мозги.
Нахмурившись, Джосс Мерлин оттолкнул Мэри и вышел в бар.
– А, это ты, Джем, вот оно что, – протянул Джосс. – Что тебе понадобилось в «Ямайке»? Лошадь купить я не могу, если ты за этим. Времена нынче тяжелые, я беден, как полевая мышь после больших дождей.
Он закрыл за собой дверь, и Мэри осталась в коридоре.
Она вернулась к ведру с водой, вытирая фартуком грязь с лица. Так это Джем Мерлин, дядин младший брат! Ну конечно, она же сразу увидела сходство, только, как дурочка, не поняла, на кого именно он похож. У него те же глаза, только без кровавых прожилок и без набрякших мешков под ними, и тот же рот, только твердый, а не слабый, как у Джосса, и нижняя губа не отвисшая. Таким, наверное, был Джосс Мерлин лет восемнадцать-двадцать назад, да этот чуть стройнее и пониже ростом.
Мэри плеснула воды на пол и принялась яростно скрести каменные плиты, крепко сжав губы.
Что за мерзкая порода эти Мерлины с их наглостью, и грубостью, и бесцеремонностью! Этот Джем по характеру такой же жестокий, как его брат, – это видно по форме губ. Тетя Пейшенс говорила – он из них самый худший. Хотя он на целую голову ниже Джосса и вдвое уже в плечах, в нем чувствуется скрытая сила, которой нет у старшего брата. Он весь какой-то хищный и в то же время легкий, поджарый. А у хозяина трактира подбородок обвис и плечи сгорблены, словно под непосильным грузом. Как будто вся его мощь, растраченная без толку, мало-помалу сошла на нет. Мэри знала, что так бывает с пьющими людьми, и в первый раз начала догадываться, что нынешний Джосс Мерлин – лишь жалкий обломок того человека, каким он был когда-то. Она поняла это, сравнив его с младшим братом. Трактирщик сам погубил себя. Если у младшего голова хоть немного работает, он должен крепко держать себя в руках, чтобы не отправиться по той же дорожке. Но может быть, ему на это наплевать. Похоже, какой-то злой рок мешает Мерлинам продвинуться в жизни. Слишком страшная история у их семьи. Мать Мэри, бывало, говорила: «Дурная кровь всегда скажется, тут уж ничего не поделаешь. Сколько с ней ни борись, она в конце концов одолеет. Иногда, может, два поколения проживут достойно, а в третьем, глядишь, все начинается сначала». Как грустно! Сколько сил, способностей растрачено зря! К тому же еще бедная тетя Пейшенс увязла в этом мерлинском болоте, потеряла раньше времени свою молодость и красоту, и, если уж смотреть правде в лицо, сейчас она почти ничем не лучше того слабоумного парня из Дозмари. А ведь тетя Пейшенс могла бы теперь быть женой благопристойного фермера где-нибудь в Гвике, у нее были бы сыновья, дом, земля и все маленькие радости нормальной счастливой жизни: сплетни с соседками, походы в церковь по воскресеньям, поездки в город в базарные дни, сбор урожая… Что-то прочное, что она могла бы полюбить. Она прожила бы долгую, спокойную жизнь, пока ее волосы наконец не поседели бы, жизнь, полную нормальной работы и безмятежного довольства. А вместо всего этого она живет, как последняя замарашка, с этим пьяным скотом! «Ну почему женщины так глупы, так близоруки?» – недоумевала Мэри и с такой злостью терла последние плиты пола, как будто этим могла сделать мир чище и уничтожить все следы женского безрассудства.