Ушел Егор, которому с утра надо было топать на свою пилораму. Андрей с Пашкой проводили его задумчивыми взглядами. У обоих на грядущий понедельник выпал выходной, поэтому они пока оставались.
– Чего это он такой задумчивый сегодня? – спросил Андрей Пашку.
– Да со своей вроде поругался. Вот и бычится.
– Понятно.
– Ну а чего тут может быть непонятного? Все проблемы из-за баб. Даже проблемы баб. Ты-то со своей Светкой не помирился?
– Нет.
– Ну и ладно. Может, помиришься еще. А может, и не нужно это тебе. Жизнь сама за всех разберется, – Пашка в очередной раз жестко приземлил коричневую бутылку-«чебурашку» на липкий от пивных капель аэродром стола.
– Разберется, ага, – хмыкнул Андрей.
Два лебедя, два кольца – год вроде счастливым быть должен, в гороскопах ведь так пишут, да? Ага, и где же это самое счастье? Как оно выглядит, по каким улицам бродит? Со Светкой разбежались, перспектив особых нет, с футболом все плохо, впрочем, как и всегда. Остается лишь ждать избавительных погромов судьбы.
– Сомневаешься? – удивился Пашка. – Все под небом ходим, оно и решает…
В этот самый момент мимо их столика прошествовал в сторону туалета бывший бандит по прозвищу Кувалда, работавший теперь на дискотеке охранником. Пашка кивнул ему вслед:
– Вон Кувалда, говорят, в девяностые на разборках два огнестрела и одно ножевое поймал, плюс селезенку ему отбили, а ничего – бегает, порядочных людей своей рожей пугает. Видимо, блат у него особый там…
– Где там? На небе, что ли?
– Ну не в Кремле же! – рассмеялся Пашка.
Андрей помолчал, сделал глоток пива. Затем спросил:
– А ты, вообще, сам во все это веришь?
– Во что?
– Ну, в магию эту, в сверхъестественные силы…
Пашка махнул рукой:
– Да какие тут сверхъестественные силы… Я ж тебе про небо говорю, про Бога и судьбу. Про жизнь, в конце концов. Вот в них верю, а во всякие сверхъестественные силы – нет.
– А от этого года чего-нибудь ждешь?
Пашка пожал плечами:
– А что в нем особенного? Год как год. Жду, что, может, зарплату немножко прибавят да девчонку нормальную себе найду, чтоб семью с ней завести. А в остальном… – он глубокомысленно вздохнул, – сегодня вот ждал, что Кержакова на поле наконец выпустят, но не срослось. Теперь вот от футбола вообще ничего не жду. Как сыграем с бельгийцами – так сыграем.
– Понятно, – протянул Андрей.
– Понятно ему, – хмыкнул Пашка, – мы пиво еще будем или по домам?
– По домам давай.
Пока были на дискотеке, на улице прошел короткий дождь, намочивший листву деревьев и асфальт. В мелких зеркалах луж отражался блеклый свет фонарей.
Притихшие улицы были пустынны, лишь изредка мимо проносилось ночное такси или из подворотни доносился крик какого-нибудь одинокого пьяницы.
С Пашкой расстались возле круглосуточного магазина: он нырнул внутрь, чтоб взять еще пива домой, Андрею же пить больше не хотелось. Пожав на прощание приятелю руку, он побрел в сторону дома по подмокшим улицам и дворам.
В одном из дворов, забравшись на скамейку с ногами, сидела компания школьников, состоящая из пяти-шести человек. По рукам ходила пластиковая «полторашка» с пивом. Невысокий сутулый паренек, примостившийся на самом краю скамейки, молотил по струнам видавшей виды гитары. До Андрея долетели слова припева, выведенные нестройным хором пьяных подростковых голосов:
Сбила ты меня с дороги.Не найду фарватер.Буду жить теперь один я, как терминатор!Вспомнилась Светка. Интересно, как она там? Расстались из-за ерунды ведь, по сути… Может, стоит попытаться наладить отношения вновь?..
Зашелестел ветер в ветвях, на землю посыпались запутавшиеся в листве капли недавнего дождя. Андрей отогнал от себя нахлынувшие мысли. Прав Пашка: жизнь сама рассудит, кому и с кем быть.
И с футболом все так же произойдет. Захотим – выиграем, не захотим – так и будем нести свое бремя неудач.
Поэтому плевать на все эти гороскопы и прочую лабуду. Две тысячи второй – обычный год, один из многих. Все как всегда: живем и надеемся на чудо. Без примет и предсказаний. Каждому свое, и каждый сам проживет свою бестолковую жизнь.
Ночь (2003)
Поколение вечных нулей
Слушает рэп и нюхает клей…
В открытое окно задувал холодный ветер со стороны реки, в густых влажных сумерках поздней осени мелькали желтые глаза автомобильных фар, сливавшиеся на набережной в ослепительный электрический поток, текущий параллельным реке курсом. Издалека, оттуда, где находился железнодорожный вокзал, слышались короткие сигнальные свистки отбывавших в никуда электричек.
Матвей с Артемом курили, выпуская клубы табачного дыма в окно, прямо в черный зев промозглых сумерек. Пространство между облупившимися рамами было серым от пепла – у этого окна располагалась единственная в ДК курилка.
Курили молча. С первого этажа Дома культуры долетали приглушенные звуки саксофона, аккомпанируемые гитарным перебором, чуть ближе неизвестный барабанщик, солируя, терзал железные тарелки ударной установки, несчастные крэши, райды и хэты; у окна все эти звуки сливались в невообразимую музыку прошлого, настоящего и будущего. В бывшем ДК железнодоржников было порядка десяти коммерческих репетиционных точек.
Докурив, ребята почти синхронно выбросили окурки в окно и, уступив место угрюмым металлистам, спустившимся с третьего этажа, также молча побрели на точку, где их ждали остальные участники группы.
«В мире нет ничего постоянного, – как-то сказал Артем. – Ничего, кроме ненависти…»
Теперь Артем выкрутил ручки на своей гитаре до упора и, со злым азартом нажав педаль дисторшна, принялся играть хардкорное вступление недавно сочиненной песни. Группа подхватила это вступление.
Ненависть, ненависть, ненависть,Ненависть – ты дороже любви,Капитал, политика, Библия —Все это ненависть, как ее ты ни назови…Матвей, откинув лезшую в глаза прядь волос, принялся завывать в микрофон, параллельно выводя гитарное соло изрядно сточенным медиатором, вырезанным когда-то из пластиковой карточки из-под сим-карты.
Америка – это ненависть,Америка – это война,Кто сеет повсюду ненависть —Тот получит сполна!Последнюю фразу бас-гитарист Игорь по прозвищу Зеленый сопроводил пронзительным кличем «Хой!», получилось задорно и очень по-панковски. Драйв песни захватил каждого участника группы, наполнил собой замкнутое пространство репетиционного зала.
Ненависть, ненависть, ненависть,Ненависть – ты знамя любви,Мы будем любить вас так крепко,Что оставим по горло в крови…Песня получилась забористой, будоражащей. Немного напрягала заключительная рифма «любви – крови», казавшаяся пошло-заезженной, но Артем, как автор песни, наотрез отказался что-либо менять в тексте, поэтому после случившегося неделю назад непродолжительного спора было решено оставить все как есть.
А про Америку после начавшейся этой весной войны в Ираке вообще все четко сказано, ей, собственно, как уверял Артем, и посвящена песня:
Америка – это ненависть,Америка – это война,Кто сеет повсюду ненависть —Тот получит сполна!..К метро шли уже в сгустившейся темноте, прорезаемой лишь светом редких фонарей. За кирпичным забором, вдоль которого протянулась узкая ленточка тротуара, темнели мрачные корпуса полузаброшенной фабрики.
Матвей вспомнил, что в голливудских фильмах в подобных местах обычно можно повстречать темнокожих бомжей, толпящихся у подожженных мусорных баков и играющих на губных гармониках. Он поделился своим наблюдением с остальными.
Артем хмыкнул в ответ:
– Так это ж америкосы, что с них взять. У них не фильмы, а одно сплошное клише.
Артем состоял в национал-большевистской партии и, вполне естественно, Америку и все, что с ней связано, не любил. Впрочем, Матвей и остальные во многом разделяли его взгляды.