Англичанин на несколько дюймов вытащил шпагу из ножен и холодно сказал:
– Убирайтесь, любезный, Вы мне надоели.
Бывший студент, бормоча под нос проклятия, счел за лучшее уйти. В раздражении он совсем забыл о деньгах Тардье, которые так и остались лежать рядом с кошельком. Иностранец равнодушно скользнул взглядом по столу, затем по мальчишкам, и, продолжая беседовать со своими друзьями по-английски, проследовал мимо.
Тардье поспешно убрал кошелек и шепнул Ла Феру:
– Нам лучше уйти отсюда, пока еще кто-нибудь не вспомнил о наших деньгах.
Мальчишки выскользнули из трактира и снова оказались на холодной, темной улице. Для начала они как следует огляделись. Улица была пустой. Их недавний обидчик исчез, поспешив на поиски нового пристанища.
– Да, проучили нас на славу, – задумчиво проронил Тардье.
Ла Фер кивнул:
– Это хороший урок и я его запомню.
– Не бродить ночами?
– Никогда не оставаться безоружным. Я буду просить ректора разрешить мне ношение шпаги в коллеже.
– Иначе Вы бросите учебу?
– Да, – твердо ответил Ла Фер. – Или буду учиться там, где смогу чувствовать себя мужчиной.
Тардье неловко улыбнулся:
– Вы уж совсем… Придет время, и… Просто нам не нужно было идти сюда, глупая была затея. Но я же хотел как лучше. Послушайте, а у Вас тут нет знакомых?
Тардье неопределенно махнул рукой в сторону домов, которые теснились между городской стеной и высокой оградой аббатства святой Женевьевы.
– Вы же почти все время живете в Париже, неужели совсем никого?
Ла Фер отрицательно покачал головой. Тардье грустно вздохнул:
– До утра еще далеко…
– Вообще-то у меня была мысль, только теперь я не уверен, что нам стоит рисковать еще раз.
– Хм… И?
– В Сен-Жерменском предместье живет стряпчий Феру. Он ведёт наши дела в Париже. Граф де Ла Фер слишком занят, чтобы часто приезжать сюда, вот он и дает мне поручения к стряпчему.
– О, так Вы хорошо знаете предместье?
– Неплохо.
– Гм, стряпчий… Он, наверное, живет в конуре, на пару с каким-нибудь писцом.
– Нет, Феру очень почтенная фамилия. Когда-то в Сен-Жермене были большие виноградники, они все принадлежали прокурору Этьену Феру. Местные так и называли их «виноградники Феру». А теперь так называют улицу, где стоит его дом – Феру.
– Представляю, как он нажился, когда продавал землю под застройку!
– Феру и до этого были богаты. Эта семья издавна имеет прекрасную репутацию среди судейских.
– Но этот старый прокурор устроит нам выволочку, если мы заявимся к нему среди ночи!
Ла Фер улыбнулся:
– Он не старый и пока не прокурор. Тот Этьен Феру давно умер. А наш Этьен Феру – его внук или правнук, точно не помню. Он пока не женат и живет один – родители несколько лет назад перебрались в Ситэ. Это Феру-отец посоветовал графу де Ла Фер своего Этьена. Мы тогда как раз покупали дом на площади Дофина, и граф хотел, чтоб старый Феру занялся этим вопросом. Но у него было слишком много клиентов из-за этой застройки. Сначала граф сомневался в способностях Этьена и хотел найти кого-то постарше и посолиднее, но Феру поручился за сына и обещал в случае провала дела лично возместить все убытки. Мне показалось, что Феру-сын был задет таким пренебрежением и потому постарался показать все, на что способен.
– А Вы, что же, были там?
– Да, отец всегда брал меня с собой, чтоб я учился.
Тардье презрительно выпятил губу:
– Сделки, стряпчие… как это все глупо и скучно.
– Ну отчего же, Этьен отлично все устроил. Он посоветовал графу привезти наличные вместо того, чтобы подписывать обязательства по выплате на несколько лет. Чтоб достроить Новый мост королю очень нужны деньги и лучше меньше, но сейчас, чем больше, но через год-два. Так как мы внесли всю сумму сразу, Феру добился для нас очень выгодных условий – граф получил полные права на владение домом еще когда только заложили фундамент, и смог устроить внутри все по своему вкусу, вместо того, чтоб получить готовый дом через три года и потом тратить деньги на переделку. Это не считая того, что в итоге дом обошелся нам на четверть дешевле, чем если бы граф поступил как все, обязавшись вносить сумму частями в течение нескольких лет. Так что не так уж и глупо! – рассмеялся Ла Фер. – С тех пор Этьен Феру ведет наши дела в Париже.
– И далеко нам до него добираться?
– От ворот Сен-Мишель я не спеша доходил за полчаса.
– Идти лучше вдоль городской стены, так безопаснее, – деловито заявил Тардье, подхватывая полы плаща.
– Значит, пойдем?
– Мы через четверть часа уже будем там! В предместье должно быть поспокойнее, чем в Париже.
– Да, там рано ложатся, да и бродяг почти нет, особенно зимой.
– Еще бы – в такое время в поле околеешь! Это не по трактирам отсиживаться.
За пару минут мальчишки дошли до городской стены и под ее защитой без хлопот дошагали до ворот Сен-Мишель. Выбравшись в предместье, они остановились. Ла Фер внимательно осмотрелся и показал приятелю на выделявшиеся среди полей и виноградников высокие темные крыши:
– Видите? Это монастырь Шартрез. Он должен все время быть левее, тогда мы не собьемся. Идем прямо через поле до дороги на Вожирар, а там совсем рядом.
Они припустили бегом, на ходу перелезая, а где и попросту перепрыгивая через изгороди. Откуда-то выскочила собака и с лаем помчалась за ними, но Тардье с размаху дал ей пинка, и пес, скуля, отстал. Запыхавшись, но согревшись от бега, мальчишки выскочили на дорогу. Едва переведя дух, Ла Фер повел приятеля вдоль домов и остановился перед самым солидным на вид. Вокруг была каменная стена поверх которой мог бы заглянуть взрослый, но мальчишки, как ни тянули шеи, ничего не увидели.
– Высоко, – разочарованно сказал Тардье. – Может, подсадить Вас?
– Там дальше есть калитка. Скорее всего, закрыта, но я сейчас проверю.
– Я лучше с Вами.
Они прошли с десяток шагов, когда услышали чей-то шепот, шорохи и тихий женский смех. Калитка была «утоплена» в некоем подобии ниши и потому те, кто там стоял, были незаметны. Ла Фер предупреждающе поднял руку и Тардье кивнул: «Понял, молчу». Парочка, прятавшаяся в нише, уже прощалась и через несколько мгновений оттуда выскользнула женщина, на ходу посылающая прощальный поцелуй:
– До завтра!
Увидев притаившихся у стены мальчишек, она ахнула, закрыла лицо руками и поспешно скрылась среди деревьев, окружавших соседний дом. Мужчина, услышав ее вскрик, выглянул из ниши.
Ла Фер сделал шаг вперед:
– Добрый вечер, господин Феру. Это я – шевалье де Ла Фер.
Этьен Феру нахмуривший было брови, узнав мальчика, озабоченно спросил:
– Добрый вечер, молодой человек. Чем обязан в столь позднее время? Надеюсь, с графом все благополучно?
– Да, благодарю Вас.
– А с графиней?
– Благодарю, все хорошо.
– Я тревожусь, потому что только неотложные дела могли заставить Вас оказаться здесь заполночь. Хвала святому Сюльпицию, – Феру поднял голову и перекрестился на церковный шпиль, выглядывавший из-за крыш, – что Вы добрались целы и невредимы. Епископ Буржа хранит своих беррийцев.
Феру не смотрел прямо в глаза шевалье – это было бы слишком дерзко – но поглядывая исподволь, он внимательно изучал выражение лица мальчика и, кажется, стал догадываться о причинах ночного визита.
Чуть улыбнувшись, он снова спросил:
– Так что за надобность лишила Вас покоя?
– Я не по поводу наших дел.
– Видимо, по поводу Ваших дел, – едва сохраняя серьезность, сказал Феру. – Что ж, я уже свободен, и готов уделить Вам и Вашему другу все свое внимание. Прошу в дом!
Этьену Феру было 28 лет, но выглядел он гораздо старше, к чему прилагал немало усилий. Он давно усвоил, что чересчур молодой вид отпугивает клиентов, а брюшко, приличная борода и серьезное выражение лица неизменно вызывают доверие к его знаниям и связям. По природе он был подвижным и веселым, но старался сдерживать себя и двигаться неспешно. К его крайнему огорчению, ему никак не удавалось обзавестись нужным размером талии, и поэтому он носил просторную одежду, стараясь создать хотя бы видимость солидных объемов. Волю своему веселому нраву он давал только в кругу друзей или с дамами (за исключением тех случаев, когда дама была клиенткой), поэтому среди тех, кто знал его близко, он слыл добрым малым.