Я поморщилась, точно уже наткнулась на что‑то неприятное, и подумала: а может, Лялин прав, послать все это к черту, пусть менты в чужом белье копаются, а потом думают, что с ним делать, не с бельем, а с тем, что откопают.
Тут вернулся Дед, прервав тем самым мои мысли.
– Вот, – протянул он мне открытку, которая оказалась приглашением. – Там мы с ней и познакомились.
Я взглянула на дату. Было это почти четыре месяца назад, если быть точным, три месяца и двадцать дней. Я почесала нос открыткой, стараясь смотреть куда угодно, лишь бы не на Деда, а он завис надо мной, чем очень раздражал, потому что физиономия у него была не просто гневная, это бы я легко перенесла, в ней читалось праведное негодование, в основном по поводу моего неверия, надо полагать.
– Это первое, – сурово сказал Дед, который умел считать лучше меня. – А теперь второе. Я не могу иметь детей. По понятным причинам, я это не афишировал, но тебе сообщаю, чтобы избавить от мыслей на мой счет. – Тут он еще больше посуровел лицом и голосом, а я жалобно вздохнула и уже готова была провалиться сквозь землю от стыда, что меня посетили крамольные мысли. – Хочешь, поговори с моим лечащим врачом, – предложил он, но тут же досадливо махнул рукой. – Впрочем, тебя убедить невозможно, когда ты… Короче, слова Анны о ее беременности на меня никакого впечатления не произвели, я не стал спорить, я их просто проигнорировал.
– Но она пыталась убедить тебя в том, что ребенок твой?
– Я ей не дал такой возможности. Просил больше не звонить.
– И она не звонила?
– Возможно, звонила. Об этом лучше спросить у Риты, впрочем, ты наверняка уже спрашивала. Я не люблю повторяться, Детка, но сейчас такой случай… Найди убийцу. Ты вполне способна сделать это не хуже ментов, даже лучше.
– Если следствие не будут тормозить, они с этим вполне справятся.
– Ты сама сказала, их может испугать имя, мое, естественно. А тебя нет. Я не предлагаю, я прошу, – заключил он.
В этом месте мне надлежало расплакаться, потому что, ясное дело, его больно ранило мое недоверие и он хочет, чтобы я лично убедилась, что он невинен, а, убедившись, устыдилась и почувствовала себя предательницей и негодяйкой.
– Хорошо, – ответила я, поднимаясь, чтобы окончательно не погрязнуть в словесах и хитросплетениях наших отношений, – Спасибо, что уделил мне время.
– Пожалуйста, – ответил он, едва сдерживая гнев. Я уже достигла двери, когда он неожиданно позвал: – Детка… – и совсем другим голосом заявил: – Я скучаю по тебе.
– Я тоже скучаю, – ответила я правду, раз она давно уже не имеет значения, и поспешила убраться восвояси, пока мы не начали рыдать на плече друг друга.
– Ну, что? – шепнула Ритка, когда я проходила мимо.
– Полное взаимопонимание, – не стала я распространяться, пользуясь тем, что в приемной находились посетители.
Оказавшись в длинном коридоре с неизменной красной ковровой дорожкой, я с облегчением вздохнула, все‑таки встреча далась мне нелегко. Было время, я очень любила этого сукиного сына, а теперь вместо любви одни сожаления и стойкое ощущение, что тебя водят за нос. Дед мастер в таких делах. И то, что он сказал “найди” и выглядел вполне искренним, по сути, ничего не значит. Не раз и не два меня использовали втемную, оттого я давно уже не верила ни слезе младенца, ни благородной седине, ни слову джентльмена. Чему я верю, это вообще отдельный вопрос.
Я направилась к выходу, по дороге зашла в туалет и, едва уединившись в кабинке, смогла убедиться, как популярна в определенных кругах.