– Что ты сказал, старая сволочь?!
Участковый медленно поднял руку, словно готовясь ударить беззащитного старика, но тут у него выскользнула одна из банок. Едва поймав ее у самого пола, он так же медленно выпрямился и угрожающе произнес:
– Вот, значит, как заговорил, гнида лагерная? Да ты знаешь, что я с тобой за это могу сделать?
Григорий Петрович промолчал, зато Энга, почувствовав в голосе участкового угрозу для своего хозяина, угрожающе зарычала.
– Давай-давай, – подбодрил милиционер покрывшегося красными пятнами Войтовского. – Ты на меня еще шавку свою натрави – и мигом окажешься там, где тебе и твоему сыну самое место.
– Иди жрать хорошие немецкие консервы, и чтоб я тебя больше не видел, – последовал четкий ответ.
Глава 5
Не пойман, не кайф!
В парке Горького играла музыка военных лет. Нахальные городские воробьи бойко скакали вокруг палаток, торгующих пивом и шаурмой. Объедков вокруг было столько, что всем хватало, а потому даже самые драчливые из пернатых пребывали в прекрасном настроении. Молодая листва, промытая легким весенним дождем, приобрела восхитительно-изумрудный оттенок. И это придавало всему окружающему особенно нарядный облик, поднимая настроение гуляющим горожанам.
И таковых было немало. Влюбленные парочки, проходя мимо торжественно-гордых стариков с орденскими планками на костюмах, наперебой поздравляли их с праздником и дарили цветы. А сами старики смущенно и растроганно благодарили, думая про себя о том же, о чем думает любой именинник в день своего рождения – как жаль, что самое прекрасное бывает только один раз в году!
Компания велорогих юнцов, состоящая из уже знакомых нам Юлиана, Дрюли, Папеля и Лады тащилась в сторону колеса обозрения. Первым, с бутылкой пива в руке, шел Юлиан, на котором были просторные хип-хоп штаны и шелковая черная рубашка с вышивкой на спине «OdeSSa Mutter», причем буквы SS были изображены в виде двух коротких молний, что ассоциировалось с эмблемой фашистских ССсовских подразделений. Следом, по-стариковски шаркая огромными кроссовками со всегда развязанными шнурками, шел Дрюля, на футболке которого красовалась похабная надпись: «Не наклоняйся, а то отъимею!», в обнимку с Ладой. Оба выглядели весьма неважно – неказистая физиономия кавалера заметно отекла, а что касается личика дамы, то оно отличалось нездоровой бледностью и черными кругами под глазами.
И лишь Папель, которого после выпитого пива заметно отпустило, был весел и болтлив. Он даже не ленился пинать перед собой пустую банку из-под колы.
Сначала двигались молча, а затем впередиидущий Юлиан глотнул на ходу пива, смачно рыгнул и выступил с откровенно тупой заявой:
– А классная вчера была туса!
– Да и стафф был улетный, настоящий, афганский! – охотно подтвердил Папель. – А уж как Машка отрывалась…
– Где вот только она щас, интересно? – с некоторой досадой в голосе спросил Юлиан.
Чтобы соригинальничать Дрюля запел,
– На заре ты её не буди, на пи..де у неё бигуди!
– Да хватит тебе! – прервала его Лада и попыталась вырваться из объятий своего бойфренда. – Ведешь себя, как быдло последнее!
– Снятся людям неспроста эрогенные места… – многозначительно выдал Юлиан.
Папель хмыкнул и пожал плечами:
– А какая на хрен разница, где Машка? Зато ей, по любому, щас гораздо хуже, чем нам.
– Это еще почему?
– Мы уже оклемались и сегодня обязательно что-нибудь замутим. А она, наверняка, пьет кефир и жалуется своей мамочке, какие же мы все козлы!
– Ты прав. Не будем эту чику беспокоить и отрывать от мамочки. Пускай жалуется и дальше… Тем более что мы действительно козлы, – неожиданно заключил Юлиан и вновь присосался к бутылке.
– Говори только за себя, – неожиданно обиделся Папель, – а сам я считаю себя львом!
– Это карликовым, что ли? – презрительно спросил Юлиан и тут же фыркнул: – Что-то я не слыхал о такой породе…
– А о том, что даже слонам ломают бивни, ты слыхал? – начал было заводиться приятель, и даже сжал руки в кулаки, которыми можно было испугать разве что лилипутов.
– Ша, пацаны, – вмешался в разговор Дрюля и даже снял руку с талии своей спутницы. – Кончай базар, утомили.
– Тебя не спрашивают, – буркнул Папель.
Однако Дрюля уже правильно оценил обстановку, поэтому своевременно выдвинул следующую инициативу, изложив ее в форме вопроса:
– А не покувыркаться ли нам на «фуйнечертовом колесе»? С такой высоты даже блевать интереснее…
Юлиан согласно кивнул, немедленно дополнив эту инициативу другой:
– Но для начала возьмем еще пивка и как следует возвыжрем, чтоб было чем сверху поливать окрестности!
Папель брезгливо поморщился и тоном глубоко оскорбленного аристократа заявил:
– Ну, блин, вечно ты все опошлишь! Кстати, если вздумаешь поссать, то я тебя из кабинки выкину на хрен, так и знай!
– Попробуй, а то вечно одни понты, – невозмутимо пожал плечами Юлиан.
Восприняв этот диалог друзей в качестве одобрения, Дрюля покровительственно обратился к Ладе:
– А ты что скажешь, крошка-мошка?
– Сам ты мошка, – поморщилась она, – не надо меня называть фуйнеченкой или чикой, надоело. А на колесо я не полезу – меня же стошнит! Забыл, что с утра было?
– Так мы же потом ничего не ели, – рассудительно заметил Дрюля и вдруг просяще-детским тоном добавил: – Ну, пожалуйста, чего ты?
Не прошло и десяти минут, как все четверо молодых людей поднимались наверх в кабинке колеса обозрения. Когда она достигла верхней точки, Дрюля наклонился к другой кабинке, которая уже начала спуск, помахал рукой и заорал сидевшим там девушкам:
– Куда, деффффченки-фуйнеченки? Меня-то подождите!
– А ты догоняй! – последовал плутовской ответ одной симпатичной, но весьма горластой «деффффченки», после чего Дрюля окончательно распоясался.
– Никаких проблем! Я уже иду! – снова проорал он и стал перелезать через край кабинки, которую, разумеется, сильно зашатало. Папель и Юлиан вцепились в отважного героя с двух сторон. Тот, правда, все же пытался полетать и даже сурово требовал:
– Отпустите меня немедленно!
Однако друзья без особого труда усадили его на место. Тем не менее, лукавый Дрюля добился самого главного – то есть сумел «навести шороху». Девушки, к которым он столь демонстративно пытался спуститься, смотрели на него снизу вверх восхищенными глазами, на что сам герой лишь виновато пожимал плечами и кивал на приятелей:
– Не дают мерзавцы позабавиться! Не дают чертей погонять!
Наконец, он успокоился, положил руку на спинку сиденья и снисходительно привлек к себе Ладу. Но она вдруг резко отстранилась и заявила:
– Когда мы спустимся вниз, то я немедленно отправляюсь домой!
– Скатертью дорога! – невозмутимо отреагировал Дрюля, зато Юлиан повел себя совсем иначе.
– Да не обращай ты внимания на его закидоны, – дружески посоветовал он. – Это же он только перед тобой выеживался, а не перед теми кошёлками…
– Сам ты кошёлка! – неожиданно послышался возмущенный девичий голос снизу. – А еще у тебя морда, как у педика!
– Чего? – и Юлиан раздраженно оглянулся вниз, на кабину с девушками. – Вы чего там разорались? Шлюхи!
– Пидор вонючий! – продолжала разоряться самая горластая, после чего вдруг обратилась к Дрюле с неожиданным предложением: – Эй ты, герой!
– Что такое? – сразу встрепенулся тот.
– Если ты дашь в рыло своему дружку, то когда спустимся вниз, я изображу тебе французский минет! – последовало неожиданно-соблазнительное обещание.
Дрюля вопросительно посмотрел на Юлиана, но тот был совсем не расположен шутить и даже слегка расправил плечи, как бы говоря: «Только попробуй». Более того, Юлиан даже встал с краю кабинки и начал расстегивать брюки, бормоча при этом нечто вроде: «Сейчас ты у меня отсосешь, падла горластая, сейчас…»
Остановил его только возмущенный голос Лады: