– Что-то случилось? – удивленно спросил Родион.
– Не то, чтобы случилось, но…
– Тогда что?
Перед тем, как ответить, Юлия ласково погладила его по руке, словно бы заранее выпрашивая согласие. А Родион, в свою очередь, радостно перехватил ее руку и прижал к губам, словно бы заранее это согласие давая.
– Ты не сочтешь меня сумасшедшей, если я предложу тебе прямо сейчас съездить в Бородино?
От такого предложения крякнул даже попугай, хотя и не относился к разряду водоплавающих. Что касается Родиона, то он широко раскрыл глаза, пытаясь понять, насколько серьезно это было сказано.
– Так и что ты мне на это ответишь? – после недолгой паузы поинтересовалась Юлия.
– Ты это серьезно?
– А почему нет? Все лучше, чем целый день торчать в доме отдыха.
– Но ведь это же далековато! Насколько я помню, более ста километров.
– Ерунда! Полтора часа езды – и мы на месте. Да и потом мне хочется, чтобы этот день запомнился нам на долго… Что скажешь на это авантюрное предложение?
Родион улыбнулся и покачал головой:
– Авантюристка ты моя любимая!
Глава 7
Накануне 9 Мая.
Майское солнце едва спряталось за далекой кромкой елового леса, как почти сразу опустились сумерки. Два черных джипа с тонированными стеклами стояли на обочине Ярославского шоссе, в десяти километрах от Москвы. В какой-то момент у заднего джипа окно водителя приоткрылось, и из него вылетел окурок. Он упал на асфальт проезжей части, дважды подпрыгнул и прокатился немного вперёд. Тихо зажужжал моторчик стеклоподъёмника, и темное окно закрылось. Прошло ещё пять минут, прежде чем со стороны города Мытищи появился вороной, лакированный «Lexus» престижного бизнес-класса, который на большой скорости приблизился к испускающему слабый дымок окурку. И если сквозь тонированные стекла джипов при большом желании еще можно было что-то рассмотреть, то окна «Lexus» были непроницаемо зеркальные.
«Lexus» поравнялся с джипами и резко снизил скорость, однако не стал останавливаться, а проехал дальше. Подчиняясь негласному приказу, джипы завелись и синхронно тронулись вслед за ним. Три зловещие черные машины, с блатными номерами, скорее походили на агрессивных чудовищ с округлыми резиновыми лапами, чем на транспортное средство передвижения. Весь кортеж моментально набрал скорость и стремительно удалился за горизонт, оставив на шероховатой поверхности асфальта единственное напоминание о себе в виде погасшего окурка.
* * *
– Значит так, Борич, – неторопливо давал указания Шрам, вальяжно раскинувшись на заднем сиденье «Lexus», летевшего под двести километров в час, – слушай меня внимательно. Пока я буду тереть с Алмазом, паси в оба. Может статься, что он замутит чего. Если просечешь, что его люди начинают непонятную движуху налаживать, то маякуй нашей братве – пусть гасят отморозков. Но только не раньше и не позже, чем станет ясно, что дело тухлое. Въехал?
Вопрос «Въехал?» прозвучал угрожающе и даже унизительно для собеседника. Да и как еще следовало разговаривать крупному шестидесятилетнему авторитету, имевшему тонкие губы, колкие глаза и большой белый шрам поперек левой щеки, со своим щуплым помощником, не носившим сколько-нибудь заметных знаков уголовного отличия? Разумеется, авторитет носил погоняло Шрам, что звучало солидно и весьма достойно для человека его лет и положения, в то время как кличка помощника была столь же мелкой и пронырливой, как и он сам – Борич. То есть, ни на Борисовича, ни даже на Боряныча он никак не тянул. Как говорится в определенных кругах: «Много чести язык трепать, твоё погоняло проще сплюнуть».
– Не волнуйся, Шрам, – поспешно заметил щуплый помощник, – всё по уму будет. Не в первой такая тема! Вот только я одного не догнал – с самим Алмазом-то что делать?
– Гасить, как волка позорного, вместе со всей его шестерней! – отрезал Шрам, и его левая щека едва заметно дернулась.
– А не крутовато ли станет?
– Это для тебя, фраера мелкого, любая мокруха, кроме убийства вши казематной, крутовато станет, – соизволил пошутить Шрам. – А я и не таких алмазов на кремни для зажигалок пускал. Тем более что этот лох колхозный меня уже достал своим беспредельным быковством. Так что сегодня все дела надо порешать окончательно.
Боричу явно не понравилась кровожадная решимость шефа, однако возражать он не стал, а всего лишь угодливо кивнул и мысленно помолился. Но не за Шрама, разумеется, а за себя, любимого – как бы не пострадать ненароком в намечавшейся сегодня заварухе…
Сам же Шрам отвернулся к окну и засмотрелся на мелькающий за стеклом смешанный лес. Ему неожиданно вспомнилось, как много лет назад, будучи в гостях у своей бабки в деревне, когда ему только-только исполнилось шестнадцать лет, он вместе с местными пацанами поехал на телеге в соседнее село. Там их ждала разборка с семьей некого Васьки Колпакова, опозорившего младшую сестру деревенского друга Шрама. Была ночь. Организатор поездки – тридцатилетний уголовник и местный авторитет сидел рядом с извозчиком. Он скрестил на груди руки, покрытые синими татуировками, и часто поднимал глаза к темному, почти черному небу, среди которого ярко горела луна; а лошадь, словно предоставленная сама себе, глубоко понурила голову, как бы не ожидая ничего хорошего в недалеком будущем от настроения своих седоков, и подвигалась вперед медленным, осторожным шагом. По обеим сторонам дороги мрачной массой дремал лес. В ту ночь Шрам совершил свое первое убийство, за которое получил свой первый срок.
* * *
Окончательно стемнело, когда грозный кортеж въехал в элитный поселок под Ярославлем, распластавшийся на берегу Волги и состоящий из шикарных коттеджей, обнесенных высокими заборами, способными выдержать удары средневековых стенобитных орудий. Возле одного из таких замков-коттеджей все три машины и остановились. Стоит заметить, что на всех автомобилях красовались чистенькие номерные знаки Ярославского региона, которые люди Шрама предусмотрительно повесили поверх своих оригинальных номеров перед въездом в поселок. Также немаловажным фактом было и то, что эти поддельные номера являлись копиями тех, которые значились на автомобилях ярославских бандитов из противоборствующих группировок.
Первым вышел бандит, сидевший на переднем сиденье рядом с водителем. С розовым лицом, не обремененным интеллектом, он был наименее ценным членом всего «экипажа», поэтому Шрам бесцеремонно послал его на разведку, сопроводив свое приказание своеобразной шуткой-прибауткой:
– Сходи, Лавруша, проветри уши.
Оказавшись возле железной калитки, бандит по кличке Лавруша несколько раз оглянулся по сторонам, при этом каждый раз поворачиваясь всем телом, словно бы его могучая шея уже не способна была управлять головой. Затем бросил беглый взгляд на покинутый им «Lexus», словно бы прикидывая путь к отступлению, и, наконец, нажал толстым пальцем кнопку переговорного устройства.
– Какого х…я надо? – неприветливо спросил незримый страж ворот.
– Открывай, мудила, Шрам приехал.
– Давно пора!
– Тебя, фуцана, не спросили.
– Ты у меня еще нарвешься… Борзой очень.
– Ты сначала открой, а после мы с тобой побазарим.
Железные ворота медленно поползли в сторону. Все три машины оказались на приусадебной территории и, мягко шурша шинами, подкатили к центральному входу в особняк.
* * *
Тем временем, Алмаз уже ждал гостей, уютно расположившись в огромном кабинете с курительной трубкой в руках. Несмотря на всю «торжественность» момента, одет этот бородатый немолодой мужчина с вальяжно-покровительственными манерами был весьма по-домашнему – в короткую стеганую куртку красного цвета, подпоясанную ремешком, светлые вельветовые брюки и мягкие домашние мокасины. Если бы на ногах у Алмаза были красные штаны и сапожки, он бы походил на Санта Клауса. Сидя в кресле, бородач свободной рукой поглаживал лежавшего у его ног огромного мраморного дога, который периодически зевал во всю пасть, обнажая страшные зубы и длинный розовый язык, другой почесывал гладко выбритый череп.