– Но Время оказывает реальное воздействие на нашу жизнь.
Агафья Тихоновна быстро слепила песчаную пирамиду, очень похожую на ту, которую разрушила ранее.
– Да. Точно так же как эта пирамида отбрасывает реальную тень.
– Мне кажется, я понимаю.
– Можно ли сказать что пирамида специально закрывает от вас свет?
– Нет.
– Правильно. Она лишь выполняет те функции, которые вы на нее возложили. И чем больше пирамида, тем большую тень она отбрасывает. Так и со Временем. Чем глубже ваша вера в его могущество – тем серьезнее его влияние на вас.
– Но из чего оно сделано? – я кивнул на пирамиду, имея в виду Время, а не влажный песок.
– Из ваших мыслей, из чего же еще. Только в вашем Сознании Время самостоятельно. Только там Время так любит проверять людей. Только там, как бы назло вам самим, Время раскладывает свои, вроде как соседние мгновения подальше друг от друга. И вы начинаете путаться в фотоальбоме, перескакивая со страницы на страницу, надеясь что следующий снимок будет лучше предыдущего. Но куда бы вы не перескочили – единственное что вы берете с собой – самого себя. Со своей верой, со своими мысленными устоями и заблуждениями. Вы неутомимо скачете от снимка к снимку, живя мечтами о светлом будущем и переживая недавние потери, совершенно теряя настоящее – единственное реальное для вас мгновение. И хорошо было бы для вас, если бы у Времени, как у фотоальбома было четкое направление из начала в конец. Тогда шаг за шагом, просмотрев весь альбом, человек обязательно нашел бы искомое, ибо страниц у альбома может быть бесконечное множество и уж какая-то бы точно подошла. Но вы сами отобрали у него единственно понятное вам качество – линейность и Время тут же разложило свои снимки по кругу, перетасовав, как колоду карт. Куда идти? На что смотреть?
– И оно реально как эта пирамида?
– Да. Реально, как огромная пирамида, которую не под силу разрушить одному человеку. Ее создавали миллионы лет и миллионы поколений. Вся ваша цивилизация построена на концепции Времени. Значит оно реально, и более того – реально, как ничто другое, – Агафья Тихоновна внимательно посмотрела на меня, как бы прикидывая, а стоит ли говорить, – но один нюанс все таки есть. Человек не в состоянии создать нечто непонятное ему самому. И Время, как и эта пирамида, объемно. В самом начале, когда оно было придумано, Время выполняло одну лишь функцию – шло или бежало, это уж как вам будет угодно, из одного конца воображаемой линии в другой. Линии, заметьте! Но за миллионы, даже миллиарды лет, став незаменимым помощником эволюции, Время приобрело бесконечность и безмерность, из одномерной линии превратилось в трехмерную, под стать Пространству, фигуру, и именно поэтому сейчас возможен любой вариант развития событий.
– Время эволюционировало?
– Время разрослось. Заматерело. Что совсем немудрено, имея такую энергетическую подпитку, как вера немыслимого числа поколений людей. На таком черноземе легко расти, я бы даже сказала, невозможно не вырасти, совершенно невозможно.
Я сидел на берегу, и слушая, задумчиво поглаживал траву то в одном направлении, то в другом. Агафья Тихоновна некоторое время молча наблюдала за мной, а потом придвинулась вплотную и, глядя мне прямо в глаза, произнесла:
– Представьте себя посреди огромного поля. Вокруг вас, куда ни глянь, трава до горизонта. И каждая травинка похожа на соседку, но отличие все же есть. Беглым взглядом и не уловить, но оно есть. Так и Время со своими фотографиями. Куда ни глянь – везде снимки, и они практически идентичны. Нет ни тропинки, ни тем более дороги, по которой надо идти. И этих снимков бесконечное множество и где тот ваш, заветный, который вы так ищете и жаждете, неизвестно. Но он есть. Как есть и любой другой. Ведь каждый снимок статичен, как эти стебельки, и каждое мгновение во Времени существует вечно. Оно не испаряется и никуда не пропадает, вы просто переворачиваете страницу. И от того что вы перевели взгляд от, скажем, этой травинки, – Агафья Тихоновна дотронулась до одного из живых побегов, – на другую, первая не перестала существовать. Она просто осталась вне поля вашего зрения. Так и временной снимок остается в альбоме и Ничто не может вам помешать вернуться к нему. Как Ничто не может помешать вам опять взглянуть на эту травинку. Все, абсолютно все, что мы можем придумать, уже есть. Я намеренно употребляю слово «есть», а не «было» или «будет». Для Времени нет ни прошлого, ни будущего. Только настоящее, и оно бессрочно. А вот реализуется ли оно в вашей, столь бедной на измерения жизни, зависит от того в какую сторону вы пойдете. Ведь доступна любая дорога. И от того что вы пойдете вправо, снимки слева, или впереди и сзади, не перестанут существовать. Ведь все существует одновременно. И все только и ждет чтобы проявиться в вашей, человеческой, жизни.
– Доступна любая дорога?
– Да, любая. Но для того чтобы куда-нибудь попасть, надо хоть приблизительно знать направление. Если захотите, можно найти и течение, ведь тогда вам не придется грести. Его-то, это направление или течение, и прячут невежество, привязанность и гнев. Только освободившись от них можно услышать свой голос, который точно где это течение и куда надо плыть.
– Услышать свой голос? – я старался не пропустить ни слова и автоматически повторял некоторые слова.
– Да, именно так. Услышать свой голос. Еще никто не заблудился, следуя за своим внутренним голосом.
Агафья Тихоновна подождала когда утихнет эхо от ее слов и немного поразмыслив, добавила:
– Впрочем, куда плыть или идти или даже лететь – тоже неважно. Пространство так же иллюзорно как и Время. Точнее всего его можно представить как вывернутую наизнанку точку. Куда бы вы ни направились – вы всегда в нужном месте и в нужный час. Это и есть сама большая тайна Времени и Пространства, – акула рассмеялась, – теперь она известна и вам.
Агафья Тихоновна опять провела плавником по зеркалу озера и водная поверхность подернулась рябью.
– Там, в глубине, вода остается недвижимой, какое бы волнение не было сверху. Верхние слои воды, перемешиваясь, компенсируют движение, и чем глубже вы погружаетесь, тем покойнее вода, – акула повернулась ко мне и провела мокрым плавником по моему лицу, – а как вы думаете, капли воды на вашем лице спокойны?
– Думаю, да.
– Несмотря на то, что они двигаются по вашей коже вниз, к земле?
– Да. Несмотря на движение относительно меня, они в полном покое. Вода не сопротивляется силе тяжести, и поэтому относительно самой себя находится в покое, – я чувствовал как небольшие капельки, собравшись на подбородке в один водяной шарик, оторвались от моей кожи. Упав на землю, они исчезли, растворившись в песчаном грунте.
Агафья Тихоновна молча кивнула.
– Вы совершенно правы. Капля воды не сопротивляется силе, которую она не может изменить. Она принимает ее всей своей сущностью, и именно это дает простой капельке решающее преимущество.
– Преимущество перед чем?
– Преимущество перед тем, что сопротивляется, бунтует и упрямится. Перед тем, что или кто пытается переделать мир под себя. Совершенно не учитывая при этом законы самого Мира.
– Но что может сопротивляться Природе?
– Не что, а скорее кто, – Агафья Тихоновна снова зачерпнула воду плавниками и умылась. Ее кожа, покрывшаяся водой стала блестящей и глянцевой, даже немного зеркальной. Повернувшись к ней, я увидел хоть и размытое, но все же свое отражение.
– Любая капля воды в состоянии показать нам пример, – акула наклонилась к земле и подула на траву, отчего та, затрепетав на ветру, сначала приподнялась вверх, а потом пригнулась к земле, – и любая травинка тоже.
Мы сидели на темно-фиолетовой, в этом освещении, почти черной траве, и каждый думал о своем. Один только дракон, казалось, не был обременен никакими мыслями. Вода пришлась ему по вкусу, и он лежал, окунув голову в озеро. Время от времени дракон делал большой, шумный глоток, после чего тишина опять накрывала нас плотной шапкой размышлений.