Голову на отсечение даю, она сейчас звонит в отделение милиции, то самое, которое расположено в двух шагах от нашего дома, где работает участковый с милой фамилией Крысов, и быстро ябедничает мужику на Жору.
Галя возненавидела Радько, под маской интеллигентки скрывается злобная баба, понявшая, что упустила мужика.
Внезапно мне стало холодно. А вдруг это правда? Вдруг Жорка на самом деле укокошил Риту? Здорово, однако, придумал. У него алиби, лежит в больнице. Наверное, он сам нашел бомжей, чтобы те изобразили драку. Интересно, однако, получается. Когда я подошла в ту ночь к Жорке, он лежал на земле в невменяемом состоянии, лицо в крови… Но вскоре выяснилось, что никаких особых увечий нет, лишь сломан нос. Пожертвовал своим, прямо скажем, не идеальным по форме органом обоняния, чтобы у милиции не осталось сомнений: драка настоящая. А что, логично! Избитого увозят, а киллер приходит к Рите. Было только несколько нестыковок, но я после небольших раздумий отмела их. Жора не мог предположить, что я, мучаясь бессонницей, выгляну в окно и кинусь его спасать! Ну и что? Он, наверное, собирался пойти потом домой, упасть в прихожей и прошептать:
– Вызови врача.
Увидел меня и решил на ходу поменять план.
Зачем ему дискета, отчего он отправлял меня к этой Ларисе? Вполне объяснимо, скорей всего информация связана с его работой, что‑то со страхованием. Небось таинственная Лариса – сотрудник «Верико». Почему он нес дискету в потайном кармане? Скорей всего… Тут я забуксовала. Скорей всего что? И кто звонил на автоответчик? Почему убили тетку в розовом? Ее явно приняли за меня! И потом, Жорка‑то удрал из больницы! Почему? Он должен был лежать на койке и стонать! И Риту убили, когда Жора уже убежал из клиники!
Полностью дезориентированная, я вошла домой и услышала множество звуков. Из спальни Тамары несся негодующий крик Никиты, из гостиной – женские голоса. Я приотворила дверь в ту комнату, где мы обычно принимаем гостей, и увидела, что она превращена в ателье. Обеденный стол разложен, на нем валяются куски ткани, у окна стоит ножная швейная машинка, возле нее сидит, согнувшись, Света, а на диване самозабвенно роются в журналах Леля и Наташка.
– Откуда машинку взяли? – удивилась я.
– От меня приволокли, – ответила Леля и спросила: – А клетка совпадет?
– Угу, – ответила Света, – не сомневайся.
Я посмотрела на быстро выползающую из‑под железной лапки полоску материи и ушла. Так, эта троица помирилась, и, судя по всему, Лелька с Наташкой осядут у нас надолго, скорей всего до тех пор, пока им не надоест надевать обновки.
Выйдя из гостиной, я сунулась к Томочке:
– Как дела?
– Ужасно, – пробормотала подруга, – ест, спит и кричит!
– Правильно, чего же ты хотела, чтобы он картины рисовал?
– Нет, конечно, – вздохнула Тамара, – но он плачет все время, даже тогда, когда дремлет. Я физически устала от вопля, а Сени нет дома, он работает.
– Хочешь, займусь Никитой?
– Да, – с благодарностью ответила подруга, – только его надо выкупать.
– Ерунда.
– Вода должна быть 36,6 градуса, проверь термометром.
– Не волнуйся.
– Потом его следует одеть в тоненькую байковую распашоночку, два чепчика, завернуть в пеленки, памперс не забудь!
– Хорошо, отдыхай.
– А после дать смесь, развести…
– Успокойся, на банке все написано.
– Без комочков.
– Ложись, почитай спокойно.
– Не давай ему плакать, качай кроватку.
Первый раз в жизни мне захотелось ущипнуть подругу.
– Укладывайся и не дергайся.