Физика в отношениях между людьми – либо есть, либо ее нет. Физики без эмоциональной стороны внутри меня не бывает, и кто воспитал во мне эту романтичность? За семь лет любить одного человека – привыкаешь, и сейчас я хватала, как рыба ртом воздух, это экстренно новое чувство, жадно, ревниво, неразборчиво, да и к чему разбираться, это все будет потом, после, когда пройдут эти ночные звонки по внутренней связи из номера с перпендикулярным знаком бесконечности, когда останутся только улыбчивые люди на полароидной карточке где-то на улицах Амстердама.
Все дома в Амстердаме очень похожи, они стоят в ряд, тесно прижавшись друг к дружке, словно строй разномастных солдатиков, маленьких и больших, вжавших головы в плечи, округливших причудливые глаза-окна. На улице Красных фонарей в первых этажах таких домов стоят темпераментные полуголые девы, моментально психующие при виде фотоаппарата, задевающего их честь и отменный целлюлит. Вдыхая весь Амстердам, я смотрю, как он развалисто идет впереди, иногда немного семенит, большущие руки не болтаются по инерции от ходьбы, а будто зафиксированы сильными плечами. Утром я получила синее облачко, оцарапавшее мозг, отравившее последний вечер с чудо-кексом. «Маша когда тебя встречать?» – именно так, из прошлого, с пунктуационной ошибкой и с благородной целью. Второй случай благородства за неделю – это перебор.
Перелет обратно был через Вену, со своими странностями аэропорт-наоборот. Я везла домой вполне интересный сувенир из амстердамской влюбленности, который будет висеть на холодильнике и потихонечку угасать, превращаясь в обычный магнит.
2014Гарны дивчины у Києві
Не прикажете ли, я велю сейчас дать телеграмму вашему дяде в Киев?
/М.А.Булгаков «Мастер и Маргарита»/
Киïв встретил нас, обнял и сразу втянул в столично-типичную круговерть с хамоватым хлопцем, двугривенным метро и разливным Днепром. Хотя нет, все началось в душном плацкарте за восемьсот рублей с дедком, тяжеловатым на ухо, и неприятной склочной украинской бабой на нижних полках. А рядом теснилась на боковушках чудесная семья с тремя детьми – улыбчивой Машей и близняшками Назаром и Богданом. На границе их долго подготавливали к приходу таможенников, уговаривали и назидательно поучали правильному ответу, и их страдательно-жалобное «вони будут на мэне дывиться, я нэ хочу» загнали нас под стол в судорогах хохота. От них мы узнали о первой достопримечательности Киева – сверкающей на солнце железной статуе со щитом, возвышающейся над крапивно-зелеными холмами матери городов русских и видной из всех уголков города, которую мальчишки за завтраком, поедая «Омычку», обозвали «злой тетей Мотей» – так мы ее и запомнили.
Путь до гостиницы смело могу назвать героическим и экскурсионным – часовая прогулка под знойным украинским солнцем с неподъемной сумкой на плече, набившей мне первый киевский синяк (наверное, это две пары так и не обутых туфель на шпильке, фен и верный никон так нежно избивали мою плоть), мимо памятника Гоголю, проката велосипедов, местного театра с представленным в репертуаре спектаклем «Моя дружина – брехуха» (на тот момент, обладая идеальной незапятнанной репутацией, в отношениях с мужчиной брехухой почему-то слыла я), в компании с Днепром по правую руку – и вот мы на месте. Уже в последний вечер я категорично заявила А., что жить в отеле и не напиться в его баре на десятом этаже – признак дурачины, стукнула себя в грудь и захрапела. А. меня поддержала.
Заклеив пластырями мозоли и почесав синяки – вперед! – двинулись покорять Киïв. Стояли первые майские деньки, солнце палило нещадно, обдавая жителей города, его гостей и нас тридцатиградусной жарой, и Днепр так и соблазнял своей прохладой и тишиной. Пробежав по-царски раскинувшийся Хрещатик от жадности слишком быстро и как-то ненасытно, и как-то сумбурно, и совсем уж спотыкаясь, мы вышли к Европейской площади. Там мы посидели на скамьях, расположенных амфитеатром, полюбовались на Арку Дружбы народов. Нас как-то сразу восхитила способность киевлян к парковке: они оставляют машины не вдоль бордюра, а на нем, причем в несколько рядов, экономя пространство. И вот мы немножко посидели, немножко посмотрели, поохали как красиво, и пошли дальше. Вверх по улице Грушевского – слева знаменитый стадион Динамо и прилегающий к нему Міський парк, справа Художественный музей, строгий, красивый, с колоннами, темно-серый, серьезный. Понравился. Рядом два щупленьких гаишника, объясняющие жертве, как правильно ездить. Поддерживаем, а то носятся по исторической брусчатке, точно истории не жалко. Судя по тому, что при каждом нашем путешествии по Грушевского эти двое сиротливо следили за соблюдением правил дорожного движения, смею внести их в список достопримечательностей. Прошли здание Верховной Рады, которая самым вульгарным образом отгородила себе во владение бордюр для пешеходов, установив железный забор и стража порядка, заставляя простых смертных прогуливаться по проезжей части и пробираться сквозь мерседесы и бумеры – мне кажется, это для людей! Далее Мариинский парк с видом на нашу левобережную часть Киева, который мы посетили не раз. Однажды вечером мы натолкнулись там на кучку парочек, танцующих латину, и пусть это было не профессионально, даже немного хаотично, зато от всей души, особенно зажигала женщина в черном платье, выкручивающая бедрами необычайные кренделя и очень этим смущавшая свою партнершу, да-да, партнершу, а может и не смущавшая, черт их разберет!
На Майдане Незалежности мы останавливаемся на нулевом километре, сверху на нас подозрительно смотрит Берегиня, а я отчаянно ищу Одесу, черноморскую жемчужину. А. язвительно бурчит сбоку: «Ты не в Одессе живешь, не выпендривайся». С Майдана двинулись по Михайловской вверх к монастырю, потыкались в толпе, уткнулись в фуникулер, отложили его на потом, и по Десятинной к Андріївському узвiзу. Дальше все плачевно – горы щебенки, вывороченной брусчатки, рыхлый песочек, краны, строительные леса и цемент. Увы и ах – до музея Булгакова нам было не дано дойти, что стало сильным предательством со стороны Киева. Но остановимся у Андреевской церкви. Очень хороша и красива! Чистая, скромная, светлого голубого цвета, сияющая позолоченными куполами, на краю холма – замерла и будто упирается в небо. Возможно, она запала в наши сердца еще и из-за своей лирической легенды: в Андреевской церкви нет колоколов, поскольку по преданию некогда тут было море, и оно ушло в гору, оставив место городу, и если ударить в колокол, то море выйдет из горы и затопит эти святейшие места. Этот колокол, которого нет, не давал А. покоя все киевские дни – «А давайте стукнем в колокол!» – просто на море хочется посмотреть.
Сдаваться сразу и мириться с недоступностью Андреевского спуска – это не по нам. Мы решили всех обмануть и подняться по спуску вверх, просто и по-женски: сделать все наоборот. Спустившись по Воздвиженке, усыпанной цветными пряничными домиками, похожими на картонные театральные декорации, к Нижнему Валу, отыскали начало узвiза и наткнулись на табличку «Ходу немає». Потерпев окончательное фиаско, обиженные, мы пошли к Почтовой площади, зайдя по дороге на Житний рынок, буквально ныряя в море вышиванок, скатерок, платков, а я даже в порыве сентиментального приступа приобрела рушник, спровоцированная украинской традицией – считается, что невеста должна сделать вышивку крестиком на рушнике и подарить своему жениху (возможно, к пенсионным годам я вышью палочку – горизонтальную или вертикальную, могу и весь комплекс линий дорожной разметки, но это при условии, что с меня снимут титул брехухи). На Почтовой площади мы сели отдохнуть и поизучать карту в симпатичный дворик, где застали некоего мужчину, на расстоянии метров в двух от него курившую женщину и ровно посередине между ними пустую бутылку шампанского, служившую признаком их натянутой связи. Подслушав их разговоры, мы выясняли, что они в любви, но в ссоре. «Я тэбэ все объясниииила, шо нэ поняааатно?» – и как в фильмах – далеко внизу тихо плещет Днiпро, ветер шелестит листвой и благоухают кусты сирени, и кажется, что мы даже слышали, как пустили фоном музыкальную дорожку «Ты ж мэнэ подманула, ты ж мэнэ подвела». Отдохнув, мы решили отдохнуть еще, совершив часовую прогулку на пароходе по великой реке. Нашему восторгу не было предела целую дюжину минут, а дальше все прозаично – справа холмы, слева пляж, развернулись назад – справа пляж, слева холмы. Устали мы за этот час больше, чем за шесть часов ходьбы, с обгоревшими носами и плечами почему-то только с правой стороны, насмотревшиеся на тетю Мотю со всех ракурсов и слегка ей утомленные. Но наконец, наш Каштанчик-17 пришвартовался к палубе, и мы в счастье сошли на берег и двинулись к фуникулеру (как сказала одна гражданка, совершенно не имевшая к нам никакого отношения, «киевский фуникулер – это экшен!»). Итак, экшен стоит всего полторы гривны, очередь на него выходит за пределы здания несколькими вилюшками, и, пропустив около четырех посадок, мы, наконец, забрались в этот синий пузатый вагон, немного мультяшный, и двинулись вверх – тут нас настигло легкое разочарование, поскольку в ощущениях не было ничего необыкновенного, кроме двух больших поп впереди и трудности с проникновением воздуха в легкие назальным путем из-за плотной массы народа. Но, оказавшись на вершине, даже голова закружилась – так высоко и красиво! Спасибо, пузан! Уходящие вниз пути, аркой нависшая зелень, где-то сливаясь с небом, выглядывает Днепр, словно подсматривает, и вдалеке возвышаются железные баррикады недостроенного моста. Ах, Киïв, вроде ничего особенного, а так цепляешь!