По дороге попыталась пару раз соединиться с Грозденской, но потом отложила телефон – номер не отвечал. Очевидно, Стефания сидит на занятиях, а может быть, она устроилась на службу, теперь студенты предпочитают работать чуть ли не с первого курса.
«Гнездышко» выглядело отнюдь не шикарно. Никаких мраморных полов, пальм в кадках, разноцветных подвесных потолков и блондинок на ресепшене не было. Не было и самой приемной, вся контора умещалась в трех комнатах. Я постучала в первую дверь, услышала громкое «Входите!» и вошла в небольшое помещение, где буквально друг на друге сидело несколько человек, в основном это были тетки раннего климактерического возраста. Если кто‑то из вас помнит бухгалтерии на советских предприятиях, то он легко представит, что я увидела.
Да, да, на стенах висели календари с изображением щенят и котят, на одном подоконнике стояли чайник, поллитровая банка с сахарным песком и коробка с вафельным тортом, на втором – горшки с цветами. Три сотрудницы беседовали по телефонам и даже не повернули голову в сторону открывшейся двери, еще две риелторши жарко обсуждали что‑то с клиентами, им тоже было не до новой посетительницы.
Я увидела единственного представителя мужского пола в этом бабьем царстве и твердым шагом приблизилась к нему.
– Здравствуйте!
Дядька вздрогнул, уронил с носа очки и отложил в сторону журнал, посвященный рыбалке.
– Добрый вечер, – с легким испугом ответил он.
– Вообще‑то только недавно полдень пробило, – с улыбкой поправила его я.
– Кто кого побил? – еще больше испугался мужик. – Что вы хотите?
– Приобрести квартиру, – ответила я.
– Жилплощадь? – выпучил глаза дядька.
Интересно, от чего он впал в такое изумление? Приди я в продуктовый магазин с желанием купить квартиру, тогда его реакция была бы понятна. Но ведь я находилась в конторе по торговле недвижимостью!
И тут один из клиентов, парень в фиолетовом свитере, вытащил сигареты, чиркнул зажигалкой, и по комнате поплыл дым. Тетка, болтавшая по телефону, с неодобрением покосилась на нахала, но сделать замечание клиенту поостереглась. Она встала, подошла к окну и начала дергать за веревку, привязанную к фрамуге.
– Олеся, погодите, – заволновался мужик, с которым я вступила в беседу, – сейчас помогу.
– Не надо, Марк, – сквозь зубы бросила Олеся, – я сама справлюсь.
– Вам тяжело, – не успокаивался Марк, вскакивая.
– Сядьте на место, – процедила Олеся.
– Мужчина обязан помогать дамам, – галантно заявил коллега и потрусил к подоконнику.
– Так то мужчина, – ляпнула Олеся. – А вам лучше не суетиться.
Но Марк не обратил внимания на неприкрытое хамство, приблизился к грубиянке, выхватил у нее из рук веревку, дернул… Довольно толстая белая бечевка лопнула.
– Сила есть, ума не надо! – обозлилась Олеся. – Ну и как теперь форточку открыть? Просила же вас не вмешиваться!
– Секундочку, – засуетился Марк и полез на подоконник.
– Осторожно, цветочки! – взвизгнул чей‑то пронзительный голос.
Марк вздрогнул, его правая нога шагнула мимо подоконника.
– Держись, гоблин! – завопила Олеся.
Марк схватился за высокую пальму и вместе с ней ухнул на пол. Все вскочили со своих мест и кинулись к потерпевшему крушение дураку. Если вы думаете, что женщины пожалели беднягу, то глубоко ошибаетесь, – на несчастного Марка посыпались бесконечные замечания.
– Ну сколько можно идиотничать?
– Сказали тебе: не вставай!
– Цветок погиб!
– Вечно от тебя беда!
– Ничего по‑человечески сделать не можешь!
– Хорошо, что к чайнику не полез…
Мне стало жаль неуклюжего мужика, я наклонилась и спросила:
– Вы не ушиблись?
– Ерунда, – закряхтел Марк, поднимаясь.