Последним выпрыгнул баран. Чабан чуть не скончался от смеха, увидав его. Оказывается, солдатики, спеша заграбастать еще живой шашлык и умчаться неузнанными, маленечко ошиблись – забросили в автомобиль не жирного барашка, а здоровенного пастушечьего пса, который охранял отару.
Так вот, если та собака хоть отдаленно напоминала Нюру, мне понятен ужас служивых. Интересно, где Лазаревы раздобыли этого монстра? Кто скрестил слона с бельевыми веревками?
Нюра зевнула во всю свою клыкастую пасть, я вздрогнула, сделала шаг, споткнулась о какой‑то камень и беззвучно шлепнулась на газон.
– Ой, бедняжечка… – свистящим шепотом сказал Кирюша. – Наверное, больно!
– Ерунда, – ответила я, – угодила на ровное место и совсем не ушиблась.
– Я не о тебе, о Нюре говорю, – уточнил Кирик.
Я, кряхтя, приняла вертикальное положение.
– А с ней что?
– Ее Лазаревы на цепь привязали! Как думаешь, почему? – занервничал подросток.
– Понятия не имею. И думаю совсем о другом. Нам лучше побыстрее настричь шерсти и удрать, – напомнила я о программе действий.
Кирюша подошел к собаке и принялся бормотать что‑то неразборчивое. Я внимательно оглядела весело помахивающую хвостом великаншу, решила, что самые красивые и длинные патлы расположены у нее на спине, отделила одну прядь и стала орудовать ножницами. Через пару секунд стало ясно: маникюрный прибор с маленькими загнутыми лезвиями абсолютно не подходит для стрижки собаки. Лезвия скользили по шерсти, мяли ее, но надрезать не могли. От напряжения у меня заболела рука. Я на мгновение прекратила попытки лишить Нюру клочка шерсти, вытащила пальцы из металлических колечек и пару секунд растирала нывшие фаланги. Потом решила продолжить занятие и поняла, что не помню, где остались ножницы.
Шерсть у Нюры была очень длинной и густой, я стала быстро перебирать ее пальцами в надежде обнаружить ту прядь, на которой, сомкнув лезвия, висели ножницы. Неожиданно собака дернулась.
– Стой смирно, – попросила я.
Нюра заворчала и энергично встряхнулась.
Я попыталась продолжить поиски, приговаривая:
– Сделай одолжение, не ворочайся.
Нюра замерла и начала медленно садиться, я лихорадочно шарила в стоге собачьей шерсти, ругая себя за то, что не взяла здоровенный садовый секатор, которым Катюша обрезает кустарники.
– Бедненькая! – слишком громко воскликнул Кирюша, и собака сорвалась с места со скоростью огня, бегущего по фитилю.
Я снова завалилась на газон и в процессе падения успела сказать Кирику:
– Ты же уверял, что Нюра сидит на цепи!
– Ага, – обалдело ответил Кирюшка. – Я ее отпустил.
– Зачем? – зашипела я.
– Пожалел, – признался он. – Дядя Игорь очень туго ошейник на шее затянул. Бедная Нюра вся красная была, потная и еле дышала.
– Никогда не встречала красного и потного пса, – обозлилась я. – Кстати, у собак нет потовых желез и изменение цвета кожи не видно под шерстью. Ну и что теперь делать, а? Мало того, что мы не успеем соорудить парик для Буратино, так еще и Нюра может пораниться – на ней висят ножницы.
– Ой, надо ее срочно найти! – испугался Кирюша.
Не успел он договорить, как из сарая послышался грохот.
– Она там, – оживился Кирюша и шмыгнул в темноту.
– Нюрка! – вдруг заорал мужской голос. – Ах ты чертова гадость! Чем занимаешься, падла?
Я приросла ногами к земле, слушая, как возмущается Игорь Лазарев.
Мы практически не знакомы с хозяином собаки, просто киваем друг другу при встрече.