Хорошо, конечно, если супруг способен обеспечить жену и детей, но если нет… Бери‑ка, дорогуша, в руки вожжи и сама управляй семейным возом.
– Намочите полотенце и вытрите ему лицо, – велела я, – доктор прибудет минут через десять.
– Еще чего, – фыркнула Дина, – и не подумаю, сама его обтирай, коли жалостливая такая!
Поняв, что спорить с мерзкой бабой бесполезно, я пошла искать ванную комнату. Она была в самом конце коридора и представляла собой дивное сочетание роскоши и нищеты. Джакузи с дорогими кранами, зеркало в шикарной раме, умывальник на специальной подставке и пол из мраморных плит. Но повсюду виднелись капли подсохшей зубной пасты, обмылки, тряпки, а косметики не наблюдалось вообще. На красивой, но отвратительно грязной полочке, одиноко стоял крем «Черный жемчуг», тут не было даже шампуня. Отыскав наименее грязную тряпку, смахивающую на полотенце, я вернулась в спальню и вытерла несчастному лицо. Внезапно мужчина открыл глаза, посмотрел на меня затуманенным взглядом и прошептал:
– Плохо, кончаюсь.
– Сейчас врач приедет.
Парень продолжал смотреть на меня большими карими глазами, и я вдруг почувствовала острый укол. Олег как две капли воды походил на умершего Красавчика. Те же картинные, темно‑каштановые кудри, только грязные и спутанные, твердый подбородок, словно нарисованный рукой опытного художника рот, тонкий, прямой нос, брови, разлетающиеся к вискам, огромные, бездонные глаза и высокий лоб мыслителя. Если парня побрить, помыть, переодеть, то перед глазами предстанет Алексей Морозов, умерший в 1990 году в спецбольнице от туберкулеза.
Пока приехавший врач возился около Олега, я схватила Дину за плечо:
– Морозов Алексей кем вам приходится?
– Кто? – удивилась лентяйка. – Я не знаю такого.
– У вашего мужа братья есть?
– Нет.
– А родственники?
– Мать имеется, отец помер.
– Может, дядька был или из двоюродных кто?
Дина покачала головой:
– Нет. Свекровь хитрая, и мать ее тоже такая была, не то что я, святая простота. Милая мамочка только одного родила, а потом всю жизнь жаловалась, как трудно ребенка воспитывать. Попробовала бы она, как я, троих на ноги ставить…
– Нужна госпитализация, – сообщил доктор, – здесь не выведу.
– Увозите, – согласилась я.
– Если к Егорову в отделение, – объяснял врач, – то к вечеру бегать станет, но стоит это пятьсот баксов.
Я раскрыла кошелек и вынула зеленые бумажки. Увидав кучу денег, Дина побагровела.
– Другой бы муж отказался от клиники, – завела она, – и отдал баксы жене с детьми, а этот все на себя потратить норовит.
Я не выдержала и, глядя, как санитары уносят стонущего Олега, сказала:
– Был же период, когда ваш муж зарабатывал хорошо, купил эту квартиру, мебель…
Дина вздохнула:
– Ну, это длилось недолго. Олег дурак. Деньги вечно всем в долг давал. Семену на квартиру, например. Тот хоромы купить надумал, вот и прибежал: дай, дай, через год верну.
Олег дал ему необходимую сумму. Дело происходило весной 98‑го. В августе случился катастрофический обвал рубля. Никаких денег Олег назад не получил.
– Думаете, такой случай один? – ныла Дина. – Так нет же! Андрею на машину дал, Анька на открытие магазина выклянчила… Прорву долларов раздал. И никто, ни один человек, не вернул. А почему?
Я пожала плечами:
– Не знаю.
– А потому, – плевалась желчью Дина, – что расписок не взял. Я ему толковала: дружба дружбой, а денежки врозь.