Я еще раз оглядела помещение и приметила кастрюльку, сиротливо стоящую на табуретке. Рука потянулась к посудине, и тут моей голой спины коснулись острые коготки. От неожиданности я подскочила и свалила свечку. Огонек потух, и мне стало понятно, что чувствует внезапно ослепший человек. На ум пришло воспоминание, вот я читаю маленькой Маше «Энциклопедию сурков», главу про всякие аварийные ситуации. «Если в вашем доме внезапно погас свет, не паникуйте, подождите, пока заработает резервный генератор. В случае неисправности автономного источника тока зажмурьтесь, досчитайте до десяти, потом откройте глаза, и поймете, что они привыкли к отсутствию света и вы различаете предметы».
На наличие резервного генератора рассчитывать не приходится, поэтому надо воспользоваться вторым советом. Я постояла с закрытыми глазами, открыла их, закрыла, опять открыла и поняла, что никакой разницы нет. Вокруг по‑прежнему сгущалась тьма. Звать на помощь Василису неудобно, хорошего мнения будет обо мне хозяйка! Мало того что гостья упала, не заметив крысоловку, разлила чужое варенье, так еще и не сумела помыть голову.
Твердо решив справиться со всеми трудностями самостоятельно, я пошарила руками по сторонам и нашла кастрюльку, та мирно стояла на табуретке, справа от раковины. Я схватилась за длинную ручку и удивилась, вообще‑то предполагала, что ковшик находится слева, и вроде он был эмалированный, а не пластиковый, но, значит, я ошиблась.
Я сунула его под кран, наклонилась и вылила собранную воду на голову, потом повторила действие. Давненько мне не приходилось приводить себя в порядок подобным образом. Слава богу, в Ложкине не затевают профилактического ремонта труб. Ледяной душ в течение трех недель – экстремальное летнее развлечение для жителей столицы. И где шампунь? Поскольку волосы уже были мокрые, а я не хотела намочить джинсы, мне пришлось ощупывать борта раковины, не разгибая спины. В конце концов пальцы наткнулись на здоровенный флакон, я живо справилась с пробкой и вылила на волосы немного содержимого. Жидкое мыло сильно пахло алкоголем и не давало пены, но если учесть, что Василиса экономит на всем, даже на лампочке в ванной, то, скорее всего, она пользуется другими марками шампуня, нежели я.
Дареному коню зубы не пересчитывают, использую то, что дали. Кое‑как я отскребла волосы от варенья, сдернула с веревки полотенце, навертела его на голову тюрбаном и, соблюдая крайнюю осторожность, пошла по коридору, выкрикивая:
– Василиса! Открой дверь!
Комната у кассирши оказалась маленькая, в нее влезли только диван, кресло и крохотный столик. Немногочисленная одежда девушки висела на крючках, прибитых к двери.
– Садись, – велела мне хозяйка.
Я опустилась в кресло.
– Меня зовут Даша, я была в банке в момент налета, лежала под столом.
Вася подпрыгнула на диване.
– Ух ты! Я тоже! Сидела на кассе! Так испугалась!
– Я сама чуть в обморок тогда не свалилась, – вздохнула я. – Значит, это ты отдала им деньги?
Василиса кивнула.
– Ага, сто тысяч, вернее, девяносто восемь семьсот. Больше не было. Ну зачем я с Радой поменялась, не в свою смену вышла! Не зря мне бабушка в детстве повторяла: «Не хочешь себе зла, не делай другим добра».
– Постой, – насторожилась я, – тебя не должно было быть в банке?
Вася втянула ноги на диван.
– Предстояло работать Раде, но у нее ребенок заболел. Радка – мать‑одиночка, а с температурой в садик малыша не возьмут, вот она и упросила меня, и я, на беду, согласилась.
Меня всегда настораживают странные совпадения.
– Раде следовало взять бюллетень. Почему она не вызвала врача?
Василиса щелкнула пальцами.
– А деньги? Кто ей на жизнь даст? Дед Мороз?
– Бюллетень оплачивается, – напомнила я.