Наметан он у меня на таких уродов. У моей подруги дочь тоже так на собрания бегала, а потом главарь заставил ее квартиру‑машину продать и ему деньги вручить. Я подобных «гуру» за километр вычисляю. Старых жильцов колдун запугал, а я новенькая, понимаю, кто он! Буду бороться! Вы, девочки, если родители с ума сошли и на собраниях башкой об пол бьются, жалуйтесь в отдел опеки. Иначе и жилплощади лишитесь и денег, из школы вас заберут, замуж за главного сектанта отдадут. Вот так.
Подхватив псинку, тетка ушла, Катя и Соня, здорово напуганные, поехали домой.
– Секта намного хуже нового отца, – справедливо решила Софья. – Нам в том дворе лучше больше не показываться. Эта баба приставучая. Зашлем туда Серегу.
Воронин помчался к дому днем, вошел в подъезд и обнаружил на двери загадочной квартиры латунную табличку «Музей книги. Вход свободный».
Сережа решил рискнуть. Толкнул незапертую дверь, увидел длинный коридор, доску с объявлениями и стал их изучать. Все они посвящались литературе. Одни люди хотели продать издания, другие их приобрести. Потом появилась женщина и с улыбкой поинтересовалась:
– Кого‑то ищешь?
Сергей не растерялся и задал вопрос:
– Здесь можно продать макулатуру? От бабушки куча брошюр про здоровье осталась.
– Нет, милый, ты пришел в музей редкой книги, он создан на основе частной коллекции профессора Булгакова, – ответила женщина. – Владимир Егорович всю жизнь охотился за ценными экземплярами и завещал после своей кончины сделать свое собрание общедоступным. Хочешь посмотреть?
Сергей обрадовался возможности заглянуть в глубь помещения:
– Давайте.
Дама взглянула на часы.
– Вообще‑то мы сюда пускаем группами, по предварительной договоренности, но к нам крайне редко заглядывают школьники, ради тебя я сделаю исключение. Пошли. Экспозиция начинается с мемориального кабинета Владимира Егоровича.
– У меня денег нет, – на всякий случай предупредил мальчик.
– Мы работаем бесплатно, такова была воля профессора Булгакова, – торжественно провозгласила женщина и распахнула белые двери.
Полчаса Сережа рассматривал застекленные шкафы, где теснились тома, и слушал рассказ про мебель. Тетку, которая назвалась Эммой Генриховной, было невозможно остановить, она сыпала словами без пауз.
– Письменный стол восемнадцатого века сделан из дуба, украшен медальонами и является точной копией того, за которым работал Эмиль Золя. Чернильница из бронзы приобретена на аукционе, ранее она находилась в кабинете Диккенса, а маленькая фигурка овечки некогда украшала камин в комнате Эмилии Бронте.
Сергею оставалось лишь моргать. Имена, перечисленные женщиной, были незнакомы мальчику, и вообще он не понимал, почему надо восхищаться потрепанными книгами, когда можно пойти и купить новые? Это же противно – листать грязные страницы и держать в руках засаленный переплет!
Но музейная курица явно считала иначе. Она чуть не рыдала от восторга, тыча указкой в полки. А когда Сережа устал и решил присесть на непрезентабельную табуреточку с бархатным, сильно потертым сиденьем, Эмма Генриховна громко заорала:
– Не сметь! Это подлинная мебель из дома Чехова!
Сережа чуть не упал от вопля и решил поскорей смыться. Он подождал, пока баба отвернется к здоровенной этажерке, набитой фарфоровыми фигурками, и толкнул одну из дверей комнаты. Мальчик рассчитывал очутиться в коридоре, но вместо него увидел квадратный зал, метров сорока, не меньше, одна часть его была оборудована под сцену, во второй стояли стулья.
– Там нет ничего интересного, – заявила женщина, – у нас работает клуб книголюбов, мы ставим спектакли.
– Театр! – догадался Сергей.
– Самодеятельный коллектив, – кивнула дама.