Ну и ну! Неужели у того, кто обратится к местным специалистам, отрастет хвост и длинные уши, покрытые шерстью? Хотя не стоит ерничать. Украшают же стены многих детских поликлиник изображением доктора Айболита. Все забыли, что милый старичок‑то по образованию ветеринар. «Приходи к нему лечиться и ворона, и лисица», и в Африку дедуля порулил, чтобы спасти обезьян. Ну не было у него лицензии на лечение детей. Какое отношение Айболит имеет к малышам? Лично я вижу некоторую нелогичность в таком оформлении кабинетов педиатров. Но, согласитесь, назвать клинику пластической хирургии «Артемон» еще более странно.
В просторном холле сидела только девушка‑администратор. Услышав, что я приехала за Полкановым, она кивнула, убежала и через минуту привела Вадима. Он выглядел обычно. Ни кучерявой шерсти, ни усов, ни задорно поднятого вверх хвоста у него не было. Лицо не покрывали синяки, губы не опухли, кожа имела обычный цвет. Если над Полкановым и совершили какие‑то манипуляции, это осталось незаметным.
– Дашута? – удивился Вадик. – А где Лизка?
– Она задерживается, – отрапортовала я, – попросила меня отвезти тебя на съемку.
Полканов схватился за сердце, закатил глаза, отбросил со лба невидимую прядь волос, вздернул подбородок и произнес:
– Минута опоздания к тревоге. Чу! Там шаги! Не смерть ли бродит у порога? А ну как ей на ум пришло меня забрать в час ночи серой?
– Сейчас день, – возразила я, – и ты выглядишь до тошноты здоровым. Лиза тоже в полном порядке, у нее с машиной ерунда какая‑то.
– Ладно, говори, куда двигать, – перешел на нормальную речь Полканов.
Я взяла Вадима под руку и отвела к машине. Моего образования не хватает, чтобы понять, какую пьесу он сейчас процитировал. Вероятно, что‑то из Шекспира. Может, это Лопе де Вега или Мольер.
Когда мы очутились в студии, я сказала Полканову:
– Желаю удачных съемок.
– Тьфу на тебя! – молниеносно разозлился Вадим. – Разве можно произносить эти слова перед началом работы? Удачу сглазишь. Не…
Закончить фразу он не успел. Послышался взрыв. Я инстинктивно присела и прикрыла голову руками. А Вадик, вот странность, совсем не испугался. Он топнул ногой:
– Пожалуйста! Началось! Лампа лопнула! А кто виноват? Ты со своими тупыми замечаниями.
Я выпрямилась.
– Извини, не имею ни малейшего понятия о местных порядках.
– Тогда лучше заткнись, – нахамил Вадик.
– Дорогой мой, – закудахтал толстый мужчина в джинсах и измятом темно‑зеленом пуловере, выруливая из глубины помещения, – ну наконец‑то!
– Привет, Гриша, – безо всякой радости ответил Вадик, – я не опоздал?
– Самую малость, – заверил Григорий, – часа на два, не больше. Кирилл, начинаем!
– Напомните сцену, – капризно прогундосил Полканов.
– Ну, я побегу, – сказала я.
– Этта кто? – полюбопытствовал Гриша, окидывая меня оценивающим взглядом. – Твоя мама?
От негодования у меня пропал голос, а Полканов даже не улыбнулся.
– Нет, квартирная хозяйка, я поселился у Дарьи на время съемок, Лизка куда‑то подевалась, Васильева ее временно замещает.
Теперь я разозлилась так, что даже вспотела. Квартирная хозяйка? Вот здорово! И никого я не заменяю, оказала наглому актеру дружескую услугу, привезла его на съемочную площадку, нарушила свои планы, но больше никогда ему не помогу. Даже если Вадик свалится в речку, кишащую крокодилами, не протяну нахалу руку!
– Тебе нельзя уходить, – озабоченно заявил Григорий, хватая меня за руку.