Вкус у него отменный, оригинальные решения нашел, ни в одном журнале таких нет. Знаете, как он нам батарею в прихожей оформил?
– Нет.
– Там две «гармошки» висят рядом, – охотно защебетала Лиза, – дура‑архитекторша ошиблась! Ой, как папа дом строил! Ну это отдельный анекдот! Ладно, не о том речь. В общем, полнейшее идиотство! Едва входишь в особняк – и сразу батареи видишь! Мрак! Мы пятерых дизайнеров наняли – и что? Все только одно дудят: экран сделаем: белый, черный, красный, никелированный… Фу! А Луис только глянул и идею выдал: «Да, экран, но какой! Над одной батареей вешаем карниз и превращаем ее в окошко». Прикиньте? Так стёбно! Тюль, занавески с ламбрекеном, кисти, золотая бахрома. А соседнюю «нагревалку» Луис предложил оформить под дверь: деревянная панель, ручка, крохотный номер, звонок, почтовый ящичек. Мы так и сделали. Кто входит, так и падает. Я же мигом говорю: «У нас дома гномики живут, это вход на их половину».
Глава 18
Попрощавшись с излишне откровенным ребенком, я сел в машину и бездумно уставился в ветровое стекло. Что делать? Да уж, излюбленный русским человеком вопрос! Сравниться по значимости с ним может лишь тот, который слишком часто звучит с экранов телевизора: кто виноват? Кстати, о телевизоре. Если забуду купить новый пульт, Николетта сделает из Таси форшмак. Значит, мой дальнейший путь должен лежать в магазин, где торгуют техникой.
Слава богу, сейчас приобрести необходимые для дома приборы не проблема. Я очень хорошо помню, как в начале девяностых годов совет ветеранов нашего дома распределял талоны. Николетта тогда чуть не заработала инфаркт, ей дали розовую бумажонку со штампом «утюг», а соседке из соседней квартиры вручили зеленую открытку на «телевизор».
Узнав о допущенной по отношению к ней дискриминации, Николетта побледнела и понеслась в домоуправление, убивать тетку, занимавшуюся распределением благ. Визит закончился плачевно. Вообще‑то, маменька всегда ухитряется получить то, что возжелает. Люди, услыхав ее визгливо‑капризный голос, сразу понимают: этой особе лучше вручить требуемое, иначе она доведет вас до истерики. Но в тот раз получилось иначе. Ветеранша, раздававшая членам кооператива талоны, в свое время дралась с фашистами на Курской дуге, поэтому ор Николетты она спокойно проигнорировала, а на ее заявление: «Сейчас вы поймете, с кем имеете дело!» – невозмутимо ответила:
– Мне после лагеря на Колыме никакой черт не страшен.
Маменька, не ожидавшая такого отпора от тщедушной, скромно одетой старушки, внезапно присмирела, и бабуля ей объяснила:
– Талоны выделил профком. Раздают их четко по категориям. Первая: живые члены Союза писателей. Им положены на выбор либо холодильник, либо цветной телевизор. Вторая: вдовы, они получают чего поменьше – магнитофоны, кофемолки, фены, электромясорубки.
Последними в списке шли утюги.
– Но почему мне досталось самое плохое? – взвизгнула Николетта. – На кой нам третий гладильный аппарат! Хочу телик!
– Ваш муж умер, – напомнила ей ветеранша.
– Тогда мясорубку, – не сдалась маменька.
Бабуся откашлялась и выдала новый спич.
– Вдовы тоже разделяются на подгруппы. К первой, элитарной, относятся те, чьи мужья занимали определенные посты, были секретарями Союза писателей, партийными и месткомовскими функционерами. Вторая категория – гении, люди, написавшие эпохальные произведения типа «Победа Красной армии над войском Колчака». Ваш супруг не являлся ни тем ни другим, в партии не состоял, общественной работы не вел, а если мы пытались его привлечь, сердито отвечал: «Я литератор, а не горлопан». И чего вы после этого хотите? Что за произведения выходили из‑под пера товарища Павла Подушкина? Политически не выдержанные книжонки на историческую тему.