Девушка повернулась к сидящему рядом чародею. Вместе с ней к нему повернулись и все остальные. Но Сокол отрицательно помотал головой, не сказав ни слова.
– Стало быть, надо пойти в Псков и разобраться на месте, – прошамкала Не-с-Той-Ноги.
– Эка, сказала… – возразил тут же Вармалей. – На костёр захотелось на старости лет? Давно ли нашего брата в реках топили, словно ублюдков беспородных? Ехать надо, спору нет. Да только не чародеям…
– Разве нанять кого… – предложила Мена.
– Кто ж согласится? – подала голос Не-с-Той-Ноги. – Да и не поймёт наёмник ничего. Там чутьё чародейское надобно и голова…
– Вот-вот, – влез Вармалей. – Её, голову-то, на кол и насадят…
– Конец всем пришёл, – вздохнул старый колдун из Тумы. – Повыгоняли нас отовсюду, теперь пропадут без защиты. Попам с бедой не совладать. Только и умеют что крестами размахивать.
И опять повисло молчание. Каждый думал про себя и решал – может ли он в Псков отправиться. Каждый себя по-настоящему оценивал, не о храбрости показушной речь шла – о деле. И каждый, взвесив все за и против, приходил к выводу, что такое дело ему не потянуть.
– Я поеду, – тихо сказал Сокол.
***
Как правило, имя человека и тем более чародея влияет на его сущность. Бывает и наоборот, но то – прозвища, что дают людям не с рождения.
Сокол в этом правиле был исключением. Мало у него общего с грозной хищной птицей.
Птица-сокол всегда бьёт с лёта. Тем и от других ловчих птиц отличается. Сокол-чародей с лёта не бьёт, к любому делу долго готовится, взвешивает, действует не спеша. Даёт сперва попробовать другим. И лишь там, где никто не может добиться успеха, в дело вступает сам. Да и хищником Сокол не был по природе своей. Не испытывал никакой сладости от убийства.
И другое отличие имелось – сокола легко приручить, лучшей охотничьей птицы трудно сыскать. А чародей никогда никому не служил. Помогать помогал, а служить – ни за что. Хоть царям, хоть богам. Природа, нутро его, не позволяли.
Вот и летать, подобно соколу, чародей не умел. Не умел птицей обернуться. Это ведь только от рождения таким навыком обладать можно, только по недосмотру богов да по воле случая. А научиться оборотничеству, не потеряв свою сущность, невозможно. И просто так летать, не оборачиваясь, люди пока не научились.
Соколу часто не доставало возможности промчаться птицей за день туда, куда нужно идти по дорогам месяц. И теперь, несмотря на своё могущество, он напряжённо думал, каким образом ловчее пересечь почитай всю Русь из угла в угол.
Собственно, выбор невелик. Можно отправиться пешком или на лошади, можно избрать водный путь. Последний, впрочем, чародей отверг сразу. Водный путь извилист и лежит большей частью так, что пришлось бы идти против течения. Набирать же целый отряд гребцов в замыслы Сокола не входило. Он намеревался отправиться в Псков один.
Казалось бы, очевидный выбор между конным и пешим походом, вызвал у чародея гораздо больше затруднений. Оно, конечно, верхом можно делать переход впятеро против пешего. Но это только на первый взгляд. Дороги, как и реки не идут напрямую. Крюк там, изгиб здесь, вот и нет преимущества. А лесной тропой, каких он знал множество, лошадь не провести.
Всю ночь не мог заснуть чародей. И так, и эдак прикидывал, но решение не пришло.
***
Рано утром, услышав под окнами стук копыт, Сокол вышел встречать гостей – кроме как к нему, занимающему крайний дом, ехать здесь некуда. Увидев в дверях лесную владычицу, он вдруг сообразил, что за суматохой последних дней совсем позабыл об Эрвеле. А ведь они договаривались о подобной возможности, даже голубями особыми обменялись.
Но, судя по неожиданному её появлению в чародейской слободке, овды и сами проведали обо всём.
Оглядев убогое жилище чародея, Эрвела присела где почище и вздохнула.
– Вчера совет собирался в Бабенском овраге… – начал Сокол, но гостья остановила его, подняв ладонь.
– Всё знаю, чародей, – сказала овда. – На совет ваш не попала, поскольку у нас свой собирался. Но обо всём, что вы там обсуждали, мне донесли. Мы тоже поговорили немного – сёстры со многих городов съехались. Утомлять подробным рассказом не стану, скажу лишь, что решили мы оказать вам посильную помощь. То зло, которое в мир пришло, не одним только людям грозит…
Пёс, соскочив с лавки, ткнулся носом в ногу владычицы. Та ласково потрепала животное и спросила:
– Ты уже решил, как поедешь?
Сокол отрицательно помотал головой.
– Не на чем ехать. Разве только ты мне одолжишь какую-нибудь ступу с помелом.
– Помела у меня нет, – улыбнулась овда. – Но перед домом стоит конь, который ничуть не хуже.
– Ты готова отдать мне своего коня? – удивился чародей небывалой щедрости, тем более исходящей от лесной царицы.
– Не отдать – одолжить, – поправила Эрвела. – И не забывай, что это не мой конь, он свой собственный. Мы не держим лошадей в рабстве, подобно людям…
– Знаю, знаю, знаю, – поспешил согласиться Сокол, подняв руки вверх. – Лошади ваши друзья. Вы без ума друг от друга…
Сделав вид, что не заметила насмешки, Эрвела продолжила:
– Я поговорила с конём. Он согласился отвезти тебя куда нужно. Неохотно такие лошади людям служат, но тут дело особое.
Она пристально взглянула в глаза чародею и сказала с тревогой в голосе:
– Отправляйся Сокол, отправляйся без промедления. Тебе нужно успеть до полной луны, иначе окажется поздно. Узнай кто Он. Только узнай. Не пытайся вступить в борьбу – тебе одному Его не осилить. Узнай – и возвращайся.
– Я могу не успеть до полной луны, – нахмурился Сокол.
– Успеешь. Это особый конь. Летит, словно ветер, и никогда не устаёт. Малые реки и ручьи для него не помеха – он преодолеет их одним скоком. Большие реки переплывёт. Им не надо управлять – он сам поймёт, куда тебе нужно. Но береги его, не передавай ни в чьи руки, даже на время, даже самому доброму человеку. И ещё, пообещай отпустить его перед тем, как встретишь опасность. Это дитя степи и ветра, он не создан для битвы. Отпусти – и он сам найдёт дорогу домой. А ты сможешь вернуться и на обычном коне.
Сокол быстро собрался, но, уже выходя из дома, вспомнил о змеевике, который достался ему от Вихря.
– Собирался спросить тебя, да из-за суеты этой позабыл. Не можешь ли сказать что-то об этой вещице?
Он протянул владычице змеевик. Та повертела его, внимательно рассмотрела рисунок и попросила:
– Расскажи, как он попал к тебе.
Сокол коротко рассказал.
– Да, я слышала об этом, – кивнула головой владычица. – Правда, не догадалась, что Вихря именно ты упокаивал. Но и тебе неведомо, что потом произошло. Племянницу его, Елену, обвинили в ведьмачестве и хотели сжечь в срубе. Ей едва удалось сбежать.
Чего-то подобного чародей от селян вполне ожидал, потому нисколько не удивился, пожав плечами. Овда, заметив, усмехнулась.
– Но дело не в этом. Странно другое – мы не знаем, что с ней случилось дальше. Она укрылась от наших взоров.
– Хм.
– Обычный амулет, – вернулась Эрвела к змеевику. – Обычные знаки – луна и солнце. Ничего определенного о его происхождении или свойствах я сказать не могу. Одно скажу тебе, чародей. С очень тёмными силами связан этот предмет. Опасайся его истинного хозяина.
– С тёмными? – переспросил Сокол. – С какими именно?
– Не знаю, – пожала плечами владычица. – Может быть с Чернобогом, а может ещё с кем подобным.
– Ты веришь в существование Чернобога? – удивился чародей. – Но это же миф, сказка…
Овда улыбнулась в ответ.
– Существует всё, во что верит хоть кто-нибудь, – сказала она. – И перестаёт существовать, когда иссякает вера. Ты можешь верить или не верить – это ничего не меняет. Но было бы глупо с твоей стороны не учитывать возможность существования сил, о которых тебе ничего не известно. Глупо и опасно.
Эрвела помолчала, а потом сказала:
– Не хотелось бы мне, чтобы с нынешней бедой твой змеевик оказался связан. Ты Мене его показывал?