Метод «критики форм» стал развиваться с 1919 г., когда в свет вышли книги Мартина Дибелиуса (1883—1947 гг.) «Анализ форм Евангелий», Карла Людвига Шмидта (1891—1956 гг.) «Обрамление истории Иисуса», в 1921 г. – книга Рудольфа Бультмана (1884—1976 гг.) «История синоптической традиции». С. В. Лезов пишет, что термин Формгешихте не удается выразить одним русским термином и означает в дословном переводе «история форм». «Мы передаем его как «метод анализа форм». Термин Формгешихте подразумевает анализ перикоп (отдельных эпизодов), составляющих синоптическую традицию, с точки зрения жанровой формы этих перикоп, а также восстановление истории синоптической традиции до ее письменного закрепления в Евангелиях…».48
Согласно определению Р. Бультмана, задача анализа форм применительно к Евангелиям состоит в следующем: «Описать историю переработанного в Евангелиях материала традиции от внелитературных истоков и до литературной фиксации в различных Евангелиях, исходя из того, что материал традиции первоначально существовал в виде отдельных текстов, возникновение и историю которых можно узнать путем исследования их формы».49
Процитированные методы исследования Библии признаны, и ими пользуются учёные-библеисты независимо от их мировоззренческой платформы. Но эти методы одновременно отмечены как несовершенные. Вопрос, «почему и как случилось, что часть раннехристианской литературы, написанной в первом и начале второго века, получила статус Священного Писания и составила отдельный от еврейских книг сборник – канон Нового Завета, – остается пока без своего ответа. Мнение исследователей, пытавшихся ответить на эти вопросы, довольно сильно расходятся. История канона остается одной из самых трудных областей новозаветной науки».50 Сравнительные анализы всех четырёх Евангелий канона оказались бессильными «найти исчерпывающие им объяснения…, конструирование архетипа оказалось невозможным». Р. Бультман, работая методом анализа форм, пришел к выводу, что «Евангелия – это культовые легенды». К. Л. Шмидт охарактеризовал Евангелия тоже как «простонародные культовые книги».51 М. Дебилиус отнес «Евангелия к малой (т. е. низовой. – С. Л.) литературе, которая была обращена к публике, не имевшей связей с большой культурой эллинизма».52
Как было замечено ранее, авторы книг Ветхого Завета, а потом и Иисус Христос также не оставили без внимания метод исследования «великого дела», непосредственным участником и исполнителем постановлений которого он являлся. Они позаботились о его «будущем веке» и дали людям собственный механизм, собственные правила исследования их писаний. Попытка воссоздать идейную, а не буквальную аутентичность Евангелий без их метода дешифровки – затея безуспешная.
В чём же заключается интрига библейской истины с её конкретной формулировкой и конкретным методом её познания? Ответы будем находить исключительно в самой Библии. Она – источник проблем, она их сама и должна разрешить.
Христос, придя в мир, открыто заявил, что «он пришёл не для того, чтобы нарушить закон, или пророков», а для того, чтобы исполнить их. Далее евангелист устами Христа говорит, что он «пришёл взыскать и спасти погибшее» Лк 11:49. Значит, тот пророческий закон, который он пришёл исполнить, ко времени его прихода был настолько подпорчен, что для таких людей, как Христос, считался погибшим: «Моисей дал вам закон, но никто из вас не поступает по закону… Этот народ невежда в законе, проклят он… Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвозвестивших пришествие Праведника, предателями и убийцами которого сделались ныне вы; вы, которые приняли закон при служении ангелов и не сохранили…» Ин 7:19,47—49. Деян 7:52—53.
Иными словами, к моменту прихода в мир человека Иисуса Христа закон учения иудейской публикой, начиная с её первосвященников, трактовался превратно, совсем не так, как и по сей день требуют произведения высших пророков. Известно, что еврейский Талмуд – собрание догматических, религиозно-этических и правовых положений иудаизма, сложившихся в IV в. до н. э. – V в. н. э.53 Отсюда делаем вывод: Христос оценивал Талмуд как документ, свидетельствующий об умышленном извращении еврейскими законниками той правды, которой изначально отводилась роль основополагающей идеи учения, записанного вначале в Пятикнижии, а потом и в остальных, впоследствии составивших канон книгах.
Христос на вопрос Пилата, «что есть истина», отвечает: «Я пришёл свидетельствовать об истине». Значит, пророки, и их закон уже заключали в себе какую-то истину, о которой ко времени Христа уже никто не помнил: «Я есть истина…. Писания свидетельствуют о Мне, Исаия писал о мне….».
Таким образом, евангелист устами Христа засвидетельствовал очевидную вещь: истина, о которой свидетельствовали Писания, и о которой пришёл свидетельствовать человек Иисус Христос, к началу первого века новой эры оказалась погибшей. Её срочно надо было спасать. И, скажите, кому бы это тогда понравилось? Я убеждена, что и на начало третьего тысячелетия это исправление понравится далеко не всем.
Нетрадиционное толкование пророка и их закона Иисусом Христом вызывала в обществе иудеев настоящий переполох: «…Никогда человек не говорил так, как этот человек…» Ин 7:46. Они роптали, называя Христа скандалистом и смутьяном: «Он возмущал народ….».. Служители иудейского культа вынуждены были обратиться к представителям римской власти с тем, чтобы запретить смутьяну возбуждать публику, сеять в ней сомнения, разрушать основы традиционной веры. Вожди иудаизма требовали защитить легкоранимые чувства своей паствы. Они опасались новых веяний для своей религии, как мощного рычага укрощения масс. В итоге «новое учение» было признано заблуждением, а человек Иисус Христос на радость многим был казнён на римском столбе правосудия.
«Твёрдое основание» учения
Об учении высших пророков в исполнительной части Библии – в Новом Завете – написано много и всегда конкретно. На его страницах оценки учения диаметрально противоположны: в одном случае его называют здравым, в другом – не здравым. 1Тим 4:16. Возникает вопрос: существуют ли критерии этих определений? Требования авторов библейских произведений говорят о том, что такие критерии существуют.
Лука заостряет внимание на том, что учение, спасаемое Христом, имеет «твёрдое основание» Лк 1:3,4. На современном философском языке это означает, что учение, как концептуальная модель обладает своей собственной теоретической основой, которую я назвала теорией познания библейской истины, её формулой, или алгоритмом движения разума к истине, или просто его схемой, или моделью. Эта теория познания – константа учения – неизменная и постоянная формула истины для обеих частей Библии: первой программной и второй исполнительной. За рабочую гипотезу можно взять предположение о том, что «новое учение», основной закон (мы ещё не знаем, в чём его значение) которого Христос пришёл исполнить, представляет собой некую систему теоретически и логически обоснованных знаний.
Незамедлительно зададимся вопросом: из каких положений складывается это самое «твёрдое основание»?
Из собственного опыта знаю, что первая законодательная часть Библии, так называемый Ветхий Завет, для ответа на этот вопрос – вещь совершенно неподъёмная.54. Начинающему исследователю распознать в ней истину, о которой приходил свидетельствовать Иисус Христос, практически, нет никакой возможности. Эту трудность усложняют многочисленные компилятивные вмешательства, неверные переводы несведущих в деле редакторов, традиционные догматического содержания трактовки текстов, в итоге многих сотен лет сформировавшие относительно учения и его авторов ложные представления, зомбировавшие научное и общественное религиозное сознание.