Вначале только в центральной, а затем и в других частях России стали возникать клубы русского рукопашного и кулачного боя. Оказалось, что этот вид единоборств наиболее физиологически и психологически подходит многим россиянам. Каждый мог найти в нем то, что годилось именно ему. Здоровый, крепкий – попробуй себя в медвежьей забаве – «борьбе в схватку». Ловкий, верткий – борись «за вороток». Готовишься к службе в армии или просто хочешь почувствовать себя настоящим мужчиной – прямая дорога в «рукопашники» или «кулачники». А если вдруг выбрал не то время, чтобы появиться на свет, и тоскуешь по Средневековью и холодному оружию, возьми для начала палку и попробуй повторить за инструктором несколько несложных на первый взгляд движений. Когда научишься окружать себя со всех сторон свистящим смерчем непрерывной вязи ударов, сможешь то же самое повторить с мечом или булавой, изготовленными по заказу в уральском городе Златоусте. Но самой, пожалуй, яркой отличительной чертой РРиКБ от остальных единоборств являлось то, чего ни одна спортивная система не могла дать своим адептам. А именно – навыки ведения рукопашного боя в группе, чему способствовала знаменитая русская забава «стенка на стенку». В свое время ее последовательно искореняли и Екатерина Великая, и большевистские вожди, так что к середине XX века она почти совсем угасла. Спустя без малого сто лет тактику стеношного боя кропотливо воссоздали в Тамбове, и теперь редкое народное гулянье там, да и во многих других российских городах, не заканчивалось жутковатым, но красочным зрелищем сходящихся «стенка на стенку» мужчин.
Дальневосточный филиал «Ассоциации», носивший имя «Святогор», отличался особым своеобразием. Помимо изучения и продвижения состязательной традиции коренных народов, населявших эту огромную территорию задолго до появления первых казачьих поселений, только в нем практиковалось обучение русскому ножевому бою. К единоборствам, в классическом спортивном понимании этого слова, искусство владения ножом не относилось и потому входило в «прикладной раздел». К его изучению допускались только люди, имеющие отношение к силовым структурам или состоящие на государственной службе. Таковых в «Святогоре» оказалось немало, и вот уже несколько лет на Дальнем Востоке проводились «турниры открытого вызова» по ножевому бою, поучаствовать в которых приезжали в том числе и зарубежные мастера-поножовщики. К чести святогорцев следует отметить, что увезти золотую медаль с дальневосточной земли не удалось пока никому. Но вот что же первично – нож или боевая дубинка, до сих пор разобраться не могли даже они сами.
Ярослав покинул спортзал через полчаса. Вместе с ним вышел Илья, сумевший вовремя остановить затянувшийся спор.
– Анюта, привет! – поздоровался он, влезая на заднее сиденье автомобиля. – Не изволит ли госпожа лейтенант подвезти старого больного майора поближе к дому?
Илья был давнишним другом семьи, прожженным холостяком и преподавал огневую подготовку в том же военном вузе, где работала и жена Ярослава.
– Здрав желаю! – бодро поприветствовала его Анна, обожавшая играть различными военными фразами, иногда целенаправленно шокируя этим окружающих. – Бу сделано! Как тут отказаться.
– Тогда у ближайшего ларечка притормози, надо пивка купить. И незачем так щуриться. Я специально, может быть, никогда не женился, чтобы никто вот так на меня смотреть не мог. Ярославу пива не предлагаю – обойдется.
За короткое время, потребовавшееся на транспортировку Ильи домой, он успел рассказать занятную новость. Оказывается, Ярослав много потерял, пропустив эту тренировку.
– Представляешь, – рассказывал Илья, – заявляется это чудовище бомжеватого вида в зал. Уселся в уголке, смотрит. Мы только-только разминку закончили. Ну, ты же Диму знаешь! Он кивнул бомжу головой и дальше тренинг ведет. Мало ли кто пришел, может, папаша одного из молодых учеников.
Илюша в свойственной ему ехидной манере описал внешность странного гостя. Выходило, что на вид ему лет сорок – сорок пять. Среднего роста, жилистый. Черные с проседью волосы, как у Горца в исполнении Адриана Пола, собраны на затылке в хвост. Лицо в морщинах, словно дубовая кора, бесцветное какое-то, не запоминающееся. Одет вроде бы чисто, но все вещи давно пора выбросить на помойку, износились.
– Короче, когда Большой на перерыве начал рассказывать, что будто бы опричники Ивана Грозного каким-то хитрым приемам обучались, – продолжал Илья, – этот красавец заявил, что все совсем не так было. Незачем им якобы становиться мастерами боя. Ворвутся ночью толпой в хоромы, так и сказал, заметь, – «хоромы», собак перебьют, прислугу распинают и хозяина за бороду – хвать! Кто же им, дескать, сопротивляться будет – себе дороже выйдет.
– А что Дима? – заинтересовался Ярослав. – Наверное, процитировал ему весь сказ про купца Калашникова?
– Ага, и купца вспомнил, и даже какого-то историка-шляхтича. А мужик даже спорить не стал, улыбался только. Дима Большой плечами пожал и принялся нас гонять – «боевые квадраты» отрабатывали. Ну а бомжик досидел до конца тренировки, встал, вежливо сказал «спасибо» и ушел. А самое примечательное, что перед тем как уйти он про тебя спрашивал. Дескать, придешь ли ты сегодня? Я, конечно, промолчал. А ребята сказали, что нет, не будет тебя.
Илья сделал несколько глотков пива и ткнул друга локтем в бок.
– Ярый, у тебя знакомые бомжи есть?
– Пошел на фиг, – беззлобно обронил Ярослав, из последних сил борясь с подступающей дремотой. Затем машинально перебрал в памяти все недавние контакты и памятные вешкизацепки, но никого похожего на описанного Ильей мужчину вспомнить не смог.
Друзья распрощались у подъезда типовой девятиэтажки в спальном районе города, где снимал квартиру Илья, и договорились встретиться завтра в девять часов утра.
***
В большой комнате царила молчаливая густая темнота, непроницаемые шторы на окнах бескомпромиссно отрезали ее от света ночных фонарей. Но единственному находящемуся в ней человеку не было нужды в освещении. Он неподвижно сидел за массивным пустым столом и, казалось, не дышал. Ему снился сон…
…Пожар свирепствовал уже и на втором ярусе центрального здания. Через удушливые черные клубы дыма временами пробивались языки пламени. Где-то позади, в северном крыле замка, крики ярости и шум схватки все отчетливее заглушались ревом огня и паническими воплями. Восточное крыло пока держалось. Скоро пожар доберется и сюда.
Замок был обречен, его защитники умирали один за другим. Женщины, те, кто мог держать в руках оружие, бросались в самую гущу схватки. В случае плена их участь предрешена, поэтому каждая хотела уйти, сохранив Имя. Старики, используя оставшиеся крупицы времени, сами падали в гудящее жерло пожара, многие прижимали к себе кричащих, бьющихся в истерике детей, не понимающих смысла происходящего. И над всем этим стоял тоскливый вой тех, кто не нашел в себе силы умереть, перекрываемый азартным боевым кличем победителей.
Пятеро мужчин скользили сквозь дымовую завесу без явной поспешности, но не всякий взрослый человек смог бы долго держать такой темп. Движения их казались расчетливо-скупыми, фигуры скрывали темные плащи с капюшонами, низко надвинутыми на лбы. Единственная странность, сразу бросающаяся в глаза, состояла в том, что двое мужчин, замыкающих группу, шли спиной вперед и, по всей вероятности, не испытывали при этом неудобства. Двигаясь по широкому коридору, где могли бы свободно разъехаться две повозки, группа сохраняла плотный строй, образуя правильный квадрат, в центре которого находилась неотличимая от других фигура. Но если руки всех остальных не были обременены ношей, то человек в центре строя нес небольшой плетеный короб, укрытый полосатым шерстяным пледом.