– Игорь Владимирович, – посмотрев через стол в глаза начальника, спросил Ярослав, – а зачем вы мне это рассказываете?
– Ты знаешь, какой линией занимался Некрасов последние годы? – вопросом на вопрос ответил Князь Игорь.
– Разрабатывал и курировал активные контрразведывательные мероприятия, – достаточно уверенно ответил Ярослав и уточнил: – Вот только какие именно, я не знаю.
– Да, конечно. Режим секретности у нас на высоте, – рассеянно согласился начальник. – На том стояла и стоять будет российская контрразведка. А что тебе известно про «Объект С»?
Ярослав быстро перебрал в голове все возникшие ассоциации и ответил:
– Ничего, за исключением того, что этот вопрос мне сегодня уже задавали «мозговеды».
– Мы к нему еще вернемся, – пообещал Князь Игорь. – А пока скажи мне, кого мог впустить к себе в квартиру Классик в вечернее время? Находясь, судя по всему, под кайфом и только что позвонив сотруднику ВБ?
– Только кого-то, кого знал лично.
– В точку.
– А если гипотетически предположить, что Некрасов, испытав приступ «мании преследования», вызвал Бойко? Потом внезапно испугался, что откроется его пристрастие к наркотикам, и покончил с собой?
– Ерунда, – отмахнулся Жук. – Запись разговора по видеофону между ним и Бойко уже отсмотрели эксперты. Он не был в состоянии наркотического опьянения. Ну, может, употребил пятьдесят – сто грамм виски. А вскрытие показало, что в крови у него содержалась такая доза морфинов, что хватило бы на троих. Вызывать «спецов», затем обнюхаться до состояния невменяемости и полезть в петлю он не мог. С такой порцией отравы в крови он валялся бы в отключке до следующего полудня или умер от передозировки.
Полковник Жук внимательно посмотрел на подчиненного и снял очки. Протирая стекла небольшим бархатным платком, он выждал небольшую паузу, давая возможность Ярославу обдумать всю свалившуюся на него информацию.
– Значит, все-таки убийство, – подытожил Ярослав.
– Да. И совершенное вопреки законам логики.
– Мистика какая-то!
– Ты сам это сказал, – произнес полковник Жук, возвращая очки на их обычное место. – А теперь вернемся к «Объекту С».
***
Внутренности кабинета, никогда не видевшие дневного света, озарялись теперь только отсветами пламени открытого камина. Хранитель Дома сидел неподвижно в своем кресле, и тени, рожденные игрой огня, неузнаваемо меняли его лицо. Оно как будто плавилось, текло, и неизменными на нем оставались только черные непроницаемые очки. Кроме Гранд-Мастера в помещении никого не было. Бруно уехал несколько часов назад. Секретарь и верный алабай находились вне Дома – совершали обход внутреннего двора. Они знали, что в такое время беспокоить хозяина нельзя.
Гранд-Мастер поднялся и медленно, словно раздумывая о каждом шаге, направился к дальней стене кабинета. Набрал комбинацию цифр и символов на вмонтированной в стену панели, и через небольшой промежуток времени перед ним возник прямоугольник открытого дверного проема. Лицо омыл сухой и пахнущий пылью воздух. Привычно нащупав ногой первую ступеньку уходящей вниз узкой лесенки, он начал долгий спуск к временному пристанищу Хозяина, где тот находился уже много сотен лет.
Тьма окружила Гранд-Мастера почти сразу же, как он сделал первый шаг, но слепцу и не нужен был свет для того, чтобы идти к цели. Он проделывал этот путь столько раз, что мог с уверенностью назвать количество щербинок на каждой ступени. Пять пролетов по пять ступеней каждый. Долгий путь для его искалеченного тела. Наконец нога ступила на песчаный пол подземелья. Рука Хранителя Дома нащупала последнюю преграду – двустворчатую дверь перед входом к Хозяину, – толкнула ее. Невидимые створки бесшумно разошлись в стороны, и он шагнул вперед. Память подсказала, что именно он мог бы увидеть, имей глаза. Посреди небольшого круглого зала возвышался прямоугольный, грубо обработанный валун, испещренный вязью причудливых символов. В них можно было угадать и намек на человеческие лица, и цветочные орнаменты, и схематические изображения животных. Большинство рисунков выглядели так, как будто их сделала детская рука, но попадались и достаточно художественные картинки, объединенные единой сюжетной линией.
На валуне лежал огромный, не меньше двух метров в диаметре, шар, напоминающий кокон тутового шелкопряда. Поверхность его казалась теплой на ощупь, и когда Гранд-Мастер коснулся ее кончиками пальцев, слегка подалась навстречу человеку.
– Здравствуй, отец. Извини, что я давно не заходил к тебе, – прошептал Хранитель Дома, соприкоснувшись лбом с мягким теплом, исходящим от кокона. – Просто у меня не было хороших новостей, чтобы порадовать тебя. Не знаю, слышишь ли ты меня…
Раньше он приходил в подземелье достаточно часто. Где-то раз в десятилетие. Вместе с ним по лестнице спускался один из Мастеров, после чего на холодном камне появлялся очередной рисунок, а Самум выносил наверх труп того, кто своей энергией и дыханием поддерживал тлеющий уголек жизни Хозяина. Но полстолетия назад очередная жертва оказалась отвергнута. Гранд-Мастер не поверил в случившееся и повторил попытку. И только после пятой или шестой неудачи он понял, что не осталось больше на свете Мастеров, желающих добровольно отдать свое Имя Хозяину, а иной жертвы он не принимал. Для этого нужна была вера, а молодые поколения забыли о силе и могуществе отца. Верные нюхачи (а их тоже осталось не много) искали Мастеров, способных на осознанное самопожертвование, и не находили их среди живущих. Сила или хитрость в этом вопросе не играли никакой роли потому, что перед входом в подземелье Гранд-Мастер обязан был объяснить гостю, что с ним будет дальше.
Хранитель Дома окончательно признал и смирился с мыслью, что отец не сможет больше питаться чужой силой. Он пытался поделиться с ним частью своей энергии, но как только он открылся перед Хозяином, то почувствовал его всепожирающий голод. Существу в коконе было все равно, кто перед ним, он мог в секунды выпить Гранд-Мастера до дна, как путник в пустыне, нашедший вдруг запотевший стакан с ледяной водой. Виной всему время. До ближайшего перехода его оставалось слишком мало.
– Я сделаю все, что смогу, – прошептал он непослушными губами, и внезапно в его сознании словно распахнулась дверь. Он совершенно отчетливо почувствовал, как отец разглядывает его из глубины кокона. Этого, конечно, не могло быть, но ощущение пронизывающего взгляда становилось все сильнее. Потом пришли чужие мысли. Несмотря на сумбур воющего голода и нетерпеливого ожидания, одна из них оформилась достаточно четко: «Приведи мне Изгоя, сын! Ви-Гелл, притащи его ко мне!!!»
– Отец! Отец! Я… – захлебываясь от спешки, почти прокричал Гранд-Мастер, собираясь сообщить, как он старается для него, сколько усилий стоит поддерживать Дом и что Изгой, уже в течение трех столетий недоступный для загонщиков, так до сих пор и не обнаружен, и еще… Не успел. Контакт прервался так же неожиданно, как и начался.
Гранд-Мастер тяжело облокотился на испещренный рисунками камень. По щекам одна за другой скатились две крупных слезы. Одна из них прошла точно по руслу уродливого шрама и повисла на подбородке, задержалась на миг и бесшумно упала на древний валун.
***
– Теперь ты понял, что такое «Объект С»? – спросил полковник Жук.
– В общих чертах, Игорь Владимирович.
– То есть представляешь, с чем тебе предстоит столкнуться?
Озадаченный характером сообщенных ему сведений, Ярослав до сих пор пытался разобраться в своем к ним отношении. Напоминало детскую игру «верю – не верю». Все время казалось, что стоит твердо ответить Шефу: «Добро, верю», – он рассмеется и отвесит подчиненному победный щелбан. Но сомневаться в откровенности начальника не приходилось. Перед ним на столе лежали три толстенных тома литерного дела. На обложке первого из них значилось: «Заведено 16 января