В конце концов Крылов погиб, а у девушки случился нервный срыв.
Лев Михайлович помолчал, затем продолжил:
– Я излагаю вам события со слов Джулии. Она была уверена: папа не проверил пистолет, потому что очень переживал из‑за ее лица, а значит, фактически его смерть на ее совести. Ведь в тот день у них состоялся разговор на повышенных тонах, а потом отец начал чистить оружие. Подросток в период гормональной бури плохо управляет собой, Джулия целиком и полностью винила себя, отсюда и перерезанные вены. Второй раз Крылова очутилась в моем отделении после попытки уйти из жизни из‑за несчастной любви – ее отверг мужчина, имени которого она так и не назвала. И если в первый раз мы довольно быстро справились с телесными ранами и долго боролись с душевными, то тогда был момент, когда я подумал: мы потеряем девушку. Она выпила все лекарства из домашней аптечки, в том числе кроверазжижающие. Не буду вдаваться в медицинские подробности, понадобились доноры, а у Джулии, как назло, крайне редкая группа крови – четвертая, резус отрицательный, и еще кое‑какие нюансы. В общем, надо поставить памятник бабушке. Раиса Демьяновна нашла девушку, кровь которой совпала так, словно та была ближайшей родственницей Джулии. А два дня назад Крылову снова привезли к нам. На сей раз отравление, но не снотворным, как ранее, а краконом. И знаете, я сразу понял: Джулия умрет. Чего греха таить, в моем отделении три четверти больных – истерички с демонстрационным поведением. Они не собираются лишаться жизни, просто хотят попугать окружающих, в основном супругов или любовников. Принимают несколько таблеток снотворного и звонят мужчине: «Ты меня довел до самоубийства, прощай навек». Ну вот зачем предупреждать о желании сыграть в ящик?
– Чтобы ее успели спасти, – ответила я.
Лев Михайлович вынул из ящика сигареты и чиркнул зажигалкой.
– Многие не знают, что принять сто таблеток менее опасно, чем пять‑шесть. От большой дозы обычно начинается рвота, а малая усваивается и убивает наверняка. И часто бывает так: хотела дамочка всего‑то попугать супруга, а оказалась в гробу. Но если человек действительно ищет смерти, он ее найдет, рано или поздно осуществит задуманное. За подобной больной очень трудно уследить. Желая уйти на тот свет, потенциальный самоубийца становится изворотливым, усыпляет внимание родственников. Им кажется, что все в порядке, раз дочка весела, шутит, более не заговаривает о смерти. Так вот, это самый страшный симптом. Если человек безостановочно твердил о желании уйти из жизни, а потом внезапно превратился в веселого щенка, надо немедленно вести его к психотерапевту. Он не выздоровел, а принял окончательное решение и сейчас лишь ждет подходящего момента, чтобы осуществить свой план.
– Отравление краконом... – как бы про себя повторила я. – И вы ее не спасли...
– Увы, – развел руками Лев Михайлович, – я не бог.
– А предсмертная записка была? – не успокаивалась я.
– Нет, – обескуражил меня врач, – никаких писем Джулия не оставила.
– Что с Раисой Демьяновной? – задала я следующий вопрос.
– Гипертонический криз, – пояснил завотделением. – Она госпитализирована, помещена в палату.
Я попрощалась с доктором и вернулась в холл, где маялась Катерина Андреевна.
– Рая жива? – набросилась она на меня.
– Скачок давления, – как можно спокойнее ответила я, – сейчас ваша подруга находится под наблюдением специалистов.
– Джулия действительно умерла? – со странной интонацией спросила старушка.
– Мне очень жаль, – пробормотала я.
Я всегда испытываю неловкость возле человека, который потерял близких. Мне безумно жаль его, но как проявить сочувствие? Обнять? Поцеловать? Или произнести глупую, на мой взгляд, фразу: «Прими мои глубочайшие соболезнования»? Да и не утешат ничьи речи.