– Андрей? – я уже ничему не удивлялся.– Сын родился? Поздравляю!
Он позвонил не просто поделиться радостью. Он позвонил, чтобы предложить мне стать…
– Крестным?! Мне?! Да ты что, конечно не против! Просто не ожидал… Я? Крещеный, конечно… – я покосился на стакан чистой простой воды, которая совсем недавно была вином… божественным вином… библейским чудом… и добавил, – еще какой крещеный!
За окном было также пасмурно, но это меня уже не беспокоило – тоже мне, нашел повод для депрессии!
Одно только я не мог понять… Почему Он пришел мне на помощь? Ну ладно, был бы я праведником… Но я же подонок! Перед моим мысленным взором возникла его добрая, всепонимающая, мудрая улыбка. Неисповедимы пути Господни…
Я расплатился за кофе и шоколад и вышел на улицу. По всему тротуару лежала размазаная каша из мокрого грязного снега, который не успевали убирать. Я вгляделся, пытаясь увидеть следы своего недавнего собеседника, но различить их в общей массе не представлялось возможным. Я даже не был уверен, оставлял он следы, или нет… Но одно я знал точно – Он есть. И еще – то, что он идет по городу, вот так, в толпе, неприметно, едет в метро или входит в чей-то дом или офис – к тому, кто больше всех сейчас нуждается в его помощи. Он здесь. Рядом с нами. В нашем городе. Се, Человек…
Облака
Облака сегодня были особенно красивы. Изысканный узор тончайшего белоснежного кружева не шел ни в какое сравнение с тем тяжелым грязно-серым полотном, которое небрежно бросили на небо и, видимо, забыли убрать – так оно и висело всю прошлую неделю… Висело, набухая все больше и больше, проливая на землю тяжелые грустные капли… Не иначе как уборщица ушла на выходной, а тряпку швырнула, где попало… Или вообще уволилась. Или ее уволили. Да и правильно – нечего таких распустёх держать. Вот из-за подобной безалаберности потоп и случился, не иначе… Зато сменщица ее – совсем другое дело. Старательная, аккуратная, вон какую красоту повесила, постаралась… Может, потому что новенькая? Да нет, вряд ли – узор мастерски выполнен, опытная рука чувствуется. Видать, по призванию работу себе нашла. Это хорошо. Те, кто создают облака, должны работать с удовольствием, потому как если не они, то кто?
«Ну, милый друг, у тебя и размышления!» – до боли знакомый голос невесело усмехается.
Ну вот, гляди ж ты, размышления мои ему не угодили. Какие есть…
«Ну, ты еще и разобидься тут!» – возмущается голос.
– Где?
«В смысле?»
– Где «тут»?
Он недовольно фыркает. А я развиваю мысль – интересно, значит, тут обижаться нельзя, а где тогда можно?
«Слушай, умник, хорош к словам цепляться!»
Ну вот, кажется, я его разозлил.
«Нет», – возражает.
– Только не говори, что ты никогда не злишься.
«Ну почему никогда? – хмыкает. – Бывает… Но для этого нужен очень серьезный повод».
– А я – не повод?
«Нет».
– Хм… Жаль… – чувствую себя и впрямь немного обиженным. – А без повода не умеешь?
«Нет».
– Научить?
Вздыхает.
«Когда ж ты успокоишься?» – в его голосе звучит усталое сожаление.
– А надо?
Молчит. Злится, наверное, все-таки, хоть и не сознается. Ну и пусть. Зато думать не будет мешать, а то ишь какой привередливый – то мысли у меня не те, то говорю не то, не так сидишь, не так свистишь, низко летаешь…
Да уж…
Тут он прав, как ни крути. Летаю я и вправду, не очень… И только в одном направлении…
«Ты чего на крышу-то залез?» – мне чудится, или в его голосе действительно проскользнули беспокойные нотки?
– Не залез, а пришел, – почему-то спорю, по привычке, наверное. – На облака посмотреть.
«Из окна не видно?»
– Не-а…
Опять вздыхает. А меня это начинает веселить.
«Ты смотри только, без глупостей», – предостерегает.
– Это как?
Его молчание становится таким напряженным, что я не выдерживаю и прихожу ему на помощь.
– Не переживай, с крыши прыгать не буду, если тебя это, конечно, волнует.
Я был совершенно уверен, что в ответ он рассмеется, скажет, что его это волновать не может по определению, потому что если бы он так реагировал на все мои выходки, то… Что «то», я додумать не успел, поскольку ответил он коротко и очень проникновенно.
«Спасибо…»
– Да не за что, – я растерянно пожимаю плечами. – Я вообще-то и не собирался…
Он снова молчит. И мне все становится понятно.
– Или… – шепчу я, осторожно опуская взгляд на то, что находится «за краем»… Правильно сказать, «за краем крыши», но для меня – просто «за Краем»…
Слышу сдавленный стон.
– Да не переживай ты так, – спешу его успокоить, как только сам выхожу из оцепенения. – Сказал же, что не буду.
В очередной раз вздыхает. Не много ли за сегодня?
– Слушай, – спрашиваю просто для того чтоб заполнить неловкую паузу. – Тебе что, переживать больше не за кого? Или не за что?
Молчит… Я капризно надуваю губы. Мог бы сказать, что за меня переживает больше чем за всех, что, трудно, что ли? Доброе слово и кошке приятно. Не говоря уже… А мне и подавно… Я ж эти добрые слова люблю больше всяких кошек вместе взятых! И ведь не верю в них, но все равно люблю. Падок на лесть, чего уж там… Как в песне поется, «давайте говорить друг другу комплименты»… Ох, сколько я из-за этих комплиментов глупостей наделал! Ох, сколько еще наделаю!
Если только…
Еще один взгляд «за Край». Короткий, мимолетный…
– Эй, ты чего на крышу залез?!
Нет, ну сколько можно! Этот голос звучит уже у меня за спиной. Паломничество ко мне, что ли, организовали?! Сижу ведь, тихо, никого не трогаю, на облака смотрю…
– Работа у меня такая – на крыши лазать, – огрызаюсь.
Нервный смешок в ответ.
– Промальпинист, что ли? – недоверчиво усмехается.
Оборачиваюсь. Красавица, ну тебя-то что сюда притащило? Глаза заплаканные, волосы растрепанные, на плечах шаль. Кутается в нее, тонкие пальцы подрагивают – может, нервишки расшалились, а может, замерзла просто – ветер тут, как-никак… Шелковое платье, конечно, очень красиво фигурку облегает, но от холода не спасает… А на ногах туфли на шпильках – вот уж самая подходящая обувь для прогулке по крышам! Ах, она же ответа ждет! А я тут красотой девичьей любуюсь вместо того, чтобы… О чем она, кстати, спрашивала?
– А что, не похож?
– Нет.
– Ну нет, так нет, – соглашаюсь. – Тогда электромонтер.
– Врешь, – констатирует.
– Вру, – не отрицаю.
– Тогда кто?
Пожимаю плечами.
– А тебе кто нужен?
На красивое лицо набегает тень.
– Уже никто.
Понимающе киваю.
– Тогда тебе вон туда, – указываю на край крыши.
Вздрагивает.
– Да, конечно, – ее голос становится совсем бесцветным, слова почти растворяются в городском шуме.
– Сигаретку хочешь напоследок? Или лучше водки?
– Нет, спасибо…
– Ну как хочешь, дело хозяйское.
Девушка замирает.
– Только лучше всего прыгать не прямо отсюда, а во-он оттуда, чуть левее пройди.
– Почему? – искреннее недоумение.
Поднимаю глаза к небу.
– Ох уж эти женщины, – вздыхаю. – Ваше любопытство меня с ума сведет когда-нибудь…
– Почему? – осекается и пытается робко улыбнуться. Получается ничего так, но на Джоконду все же не тянет.
– Ну вот, опять… – поясняю устало. – Потому что вы у меня за сегодня уже восемнадцатая, а вопросы одни и те же.
Ее глаза и без того большие, становятся огромными.
– Восемнадцатая?
– Ну да, а что? Чем вам цифра не нравится? По мне так отличная. Восемнадцать – возраст свершений, душевных терзаний, возраст пламенеющих сердец и возвышенных стихов…
– Но какое это имеет отношение к… – замолкает, кусая пересохшие губы.
– К чему? А, ты об этом… Да никакого, впрочем.
Мой будничный тон начинает выводить ее из себя.
– Это я так, к слову, – продолжаю. – Хотя ты права, давай вернемся к нашей теме. Итак. Левый край предпочтительнее, поскольку с той стороны нет никаких посторонних выступов. То есть, один шаг – и все. Дальше – свобода, ни с чем не сравнимая радость полета, которая прервется лишь на один краткий миг удара о земную твердь, после чего воспаришь к тверди небесной, уже в другом качестве, познав упоительное ощущение чистого полета, не отягощенного грубой телесной оболочкой… А если шагнешь прямо, рискуешь встретить на пути балкон, дерево и много всяких других препятствий, а это, согласись, радости полета не поспособствует, если ты, конечно, не умеешь лавировать в воздухе как высокоскроростной истребитель… Поломаешься, расшибешься, да еще и, не дай бог, выживешь… Не надолго, правда, но эти минуты, поверь, тебе покажутся вечностью.