Никита Иванович – сын Ивана Никитича, в 1762 г. бригадира.
Отец Ивана Никитича – Пещуров Никита Иванович: Воронежский дворянин. На службе с 1646 года, в Белгородском полку с 1657 года. В 1664 году Воронежский губной староста. В 1670 году руководил правительственным отрядом, направленным к Тамбову против восставших сторонников Степана Разина. В 1671 году назначен судьей в город Белгород. В 1675 году носил чин «завоеводчика». В 1676—1677 годах воевода в Усерде.
Екатерина II знала, что род Пещуровых надёжен и числился в «Боярских списках XVIII века». На службе у Петра I в чине Стряпчий полковой службы были Пещуровы: Захар Алексеевич и Яков Алексеевич.
Для читателя поясню. «Стряпчий» – это не индивидуальный предприниматель, занимающийся стряпнёй и торгующий выпечкой. Стряпчий – это Московский дворянский чин в допетровские времена.
Московские чины – в Русском государстве в конце XV – XVII вв. должностные лица – стольники, стряпчие, большие дворяне и жильцы. Существовали до введения Петром I табеля о рангах.
Всё население государства разделялось на людей; а) служилых, б) тягловых и в) нетяглых. Первый отдел обнимал собою служилых людей по отечеству и служилых людей по прибору. Служилые люди по отечеству разделялись, в свою очередь, на чинов думных, чинов служилых московских и чинов служилых городовых. Ко второй из этих категории принадлежали: 1) стольники, 2) стряпчие, 3) дворяне московские и 4) жильцы.
Стряпчие – дворцовые слуги; придворный чин, следующий ниже за стольником. Должность стряпчего была ликвидирована при Петре I, затем восстановлена судебной реформой 1775 года. Стряпчие выполняли различные поручения царя, служили городовыми и полковыми воеводами, стряпчий с ключом исполнял должность дворцового эконома.
Стряпчие приносили особую присягу, в которой в числе прочего клялись в царскую стряпню (полотенца, платья и пр.) «никакого зелья и коренья лихого не положити».
Стряпчие несли военную службу. Иногда из них составляли отдельные роты. В военных походах подчинялись стольнику. Жалование стряпчих было выше жалования дворян московских.
Никита Иванович внимательно вчитывался в текст цифр. Вызвал помощника, отчитал за не разборчивый текст:
– Опять писарь на чернилах экономил?
Взял счёты, пересчитал итоговые суммы. Сошлось.
Императрица и Самодержица Всероссийская Великая Екатерина II Алексеевна встретила Никиту Ивановича на этот раз приветливо. Поинтересовалась здоровьем, делами в семье.
Супруга Никиты Ивановича – Варвара Алексеевна Сибилева.
Сын – Алексей Никитич Пещуров, р. 1779 г.
Сестра – Анна Ивановна Пещурова (Горчакова) р. 1739 г.
Глава 4. Анна Ивановна Пещурова (Горчакова)
Семья Анны Ивановны Пещуровой (Горчаковой) состояла в близком родстве с генералиссимусом Александром Васильевичем Суворовым, Дмитрием Петровичем Горчаковым, известным в первой четверти XIX века писателем, а также с Пелагеей Николаевной Толстой, бабушкой будущего великого русского писателя Льва Николаевича Толстого. Замужем Анна Ивановны была за Алексеем Ивановичем Горчаковым.
Анна Ивановна Пещурова (Горчакова).
Князь Алексей Иванович Горчаков (1769—1817) – русский военачальник из рода Горчаковых, племянник и ученик А. В. Суворова, военный министр в 1812—15 гг., доводился родным племянником Суворову.
Алексей Горчаков был сыном князя Ивана Романовича Горчакова и сестры Александра Суворова. В 1786 году он поступил в армию и служил под началом своего дяди в русско-турецкой войне 1787—1792 годов.
Его брат Князь Андрей Иванович Горчаков (1779, Москва – 1855, Москва) – русский военачальник, племянник и протеже А. В. Суворова, генерал от инфантерии (1819).
Алексей Иванович Горчаков
Конец 1787 и начало 1788 года Суворов провел в Кинбурне. Здоровье его поправлялось медленно: еще через четыре месяца бок болел так, что нельзя было в правой руке держать поводья. Несмотря на это, он лично объездил вверенный ему район. Не забывал и экзерциций – обучал пехоту скорому заряжению и прицельной стрельбе, по-прежнему отводя главную роль атаке белым оружием. Расположение духа у него было отличное: генерал жаждал развития достигнутого после Кинбурна успеха.
В январе 1788 года Австрия наконец объявила войну Турции. Однако, желая прикрыть свою восточную границу, огромная армия Иосифа II раздробилась на мелкие части от Днестра до Адриатического моря. Левый ее фланг под командованием Фридриха-Иосии Кобурга, принца Саксонского, старался овладеть крепостью Хотином. Потемкин стягивал главные силы к Очакову. Турки порешили в ответ сперва обратиться противу австрийцев, а затем направиться на русских, укрепив предварительно гарнизон Очакова. Из Кинбурна Суворов с неудовольствием наблюдал за вялым ходом кампании и бранил про себя Потемкина.
Зимою 1788 года прибыл к генерал-аншефу Алексей Горчаков, восемнадцатилетний сержант лейб-гвардии Преображенского полка, старший сын его сестры Анны.
Оправляя сержанта лейб-гвардии Преображенского полка Алексея Горчакова в войска, сама Екатерина II инструктировала его:
– Поезжайте к дядюшки, присматривайте там за его чудачествами.
Небритый, в грубой солдатской куртке, Суворов обнял племянника, расцеловал его крепко и отстранил от себя, вглядываясь в юношеское лицо. Прищурив глаза, он быстро сказал:
– Ай-ай! Поколол щетиною, Алеша! Ну да ничего. Как поживает сестрица Анна? Она, я чаю, по-прежнему красавица? Только кожа ее, – тут он провел ладонью по загрубевшей, покрытой седою щетиною щеке, – не так нежна, как моя…
– Благодарю, дядюшка, – смущенно отвечал Горчаков.
– Ты беспременно будешь у меня генералом. Но генералом первой категории. Ведь ты знаешь, мальчик, что генералы бывают двух категорий?
– Как так?
– Одни отличаются на полях сражений. Другие заметны на паркете, перед кабинетом, в качестве полотеров. – Он одернул свою куртку. – А мундир-то одинаковый!
– Я трудностей не страшусь, – с легкой обидой в голосе отозвался молодой человек.
– Вот-вот! Буду учить тебя сперва казаком, потом уж солдатом, капралом, сержантом. А там – офицером в пехотном и кавалерийском полку и в егерском батальоне.
– Нас довольно экзерцировали в Преображенском полку, – пробовал возразить Горчаков.
Генерал-аншеф словно ждал этого:
– Надо хорошо экзерцировать! Экзерцировать во всякое время, также и зимой. Кавалерия в грязи, болотах, оврагах, рвах, возвышенностях, в низинах и даже на откосах, и конец – рубить! Пехоте – в штыки! – Он указал на проходивших мимо пехотных капралов и сержантов:– Самые порядочные становятся ныне младшими командирами, а не пользуются указом о вольности дворянства. Россия необъятна! В ней служит немало иностранцев. Их нужно заменить своими, русскими.
– Дядюшка, у нас в Преображенском иностранцев почти не было!
Суворов махнул рукою:
– Гвардия не в счет! Я сам, будучи зачислен в гвардию, нес долгую и честную службу и ничего не стоил. Полковники гвардейские плохи. Три года они раздражают офицеров своими придворными манерами, изнеживают, показывают, как втираться к высшим с помощью речей сладких и двусмысленных. Сибариты, а не спартанцы, они внушают презирать славу. Притворство заменяет скромность, вежливость – опытность. Переводясь в армию, становятся паркетными генералами. Им бы руководить московскими клубами!
По истечении испытательного срока Суворов, довольный своим племянником, вызвал его к себе.
– Гляди, Алеша! Светлейший прислал мне свою шинель. Просил носить вместо шлафора. Халат как раз для моего росту. – Он повернулся на одной ноге, показывая племяннику длинную, до пят, шинель, надетую поверх белой исподней рубахи. – Довольно ты у меня экзерцировал. Пора понюхать пороху! Поедешь в главную армию. Явишься к правителю канцелярии.