Словноиздалека,слышу
голос Борислава:
- Может, ты все же развернешься на каком-топерекресткеиотвезешь
меня назад. Я не собираюсь переходить границу.
- Не волнуйся, я тебя не перевезу через границу, -рассеяннобросаю
я.
Совсем рассеянно, ибо в этот моментязаняттем,чеговообщене
следует делать, - представляю себе, что может случиться.
Пообедать я остановился уже натерриторииФедеративнойреспублики.
Время обеда давно прошло, и я могу блаженствовать в полупустомресторане,
зная, что тебя обслужат без лишней задержки.
Столик мой возле огромного окна, откуда открывается виднасоседний
сосновый лес. Борислав напомнил мне ту датскую историю.
Датская полиция разыскивала меня, обвиняя в убийстве,ккоторомуя
былнепричастен.АгентыЦРУподстерегалименя,чтобысвестисчеты.
Никакого пути к отступлению. Никакой связи с Центром. И к тому же гнетущее
сомнение - что, если Центр давно уже считает меня предателем? Погибнуть от
чужой пули на чужой земле - это обычный риск для людей моей профессии,но
остаться в памяти своих изменником...
Развязкатогданемногозатянулась,мастерскиорганизованнаятем
ужасным человеком - Сеймуром, который и до сих пор приходит иногда комне
во сне со словами: "У вас нет никакого выхода, Майкл. Вы в западне..."
Думать про Сеймура и одновременно с аппетитом есть -невозможно.Но
от кофе в голове проясняется, имоимыслипереключаютсянатеперешние
события. Заполненная заботами повседневность - лучшее лекарство отплохих
воспоминаний.
Мысль о том, что сейчас Петко Земляк скрывается в Мюнхене так же, как
я когда-то скрывался в Копенгагене, заставляет меня быстро рассчитатьсяи
снова выехать на шоссе.
В Висбаден я прибываю еще засветло. По старой привычке сперва едупо
указанному адресу, осматриваю место, неостанавливаясь.Тихаяулочкав
тихом жилом квартале.Вотинужныймнеодноэтажныйдомсмаленьким
садиком. Опасность быть замеченным и зафиксированным тутнамногобольше,
чем на многолюдном бульваре.
Добравшись до торговых улиц, не сразунахожуместодлястоянкив
маленьком переулочке. С полчаса жду в какой-то пивной,покастемнеет,и
снова еду по указанному адресу.
Металлическая калитка сада оказалась открытой.Вхожуинажимаюна
звонок. Ни звука. Звоню снова. На этот раз слышно, как поворачиваютключ,
затем отодвигают засов, снимают цепочку; наконец появляется женскоелицо.
Выражение его не очень приветливо.
- Господин Шмитхаген дома? - спрашиваю я.
- Его нет.
- Он мне нужен по поводу автомобиля.
- Я же вам сказала: его нет.
Кажется, я оторвал ее от телевизора, потому-тоонаявнонежелает
продолжать разговор.
- Разве он вас непредупреждал,чтоегобудутискатьпоповоду
автомобиля? - настаиваю я, пристально глядя на нее.