– Если мужчина навешивает на пузо цепи с брелоками, это одно. А этот одет бедно, без украшений. Нелогично, – еще немного тушуясь, ответил Ванзаров.
Ему все больше нравилось общаться со звездой русской криминалистики. Само собой получалось легко и непринужденно, как между старыми приятелями. Два разных по возрасту и положению человека необъяснимым образом испытали друг к другу прилив искренной симпатии. Отчего такое бывает?
– Ладно, возьмемся за тело, – сказал Аполлон Григорьевич.
Гигантский саквояж раскрылся походной лабораторией. Из недр были извлечены щипцы устрашающего вида с хищно загнутыми концами. Приладив их под шарик, Лебедев прочно ухватил рукоятки, напрягся и дернул с устрашающе легкой силой.
Мертвец отшатнулся по инерции. С мягким чмоком вынырнуло тонкое, полированное лезвие, на котором остались бардовые сгустки.
– Что это? – спросил Ванзаров, не боясь показаться невежей.
Быстрого ответа не случилось.
– На стилет воровской не похоже, слишком изящная штучка, – сказал эксперта, вертя на свету предмет. – Не медицинский инструмент, однозначно. Возможно, шило. Хотя не сапожное. Лезвие немного длинновато – с полвершка... Да, ловко господина сложили.
– Прошу прощения?
– На воровском жаргоне «сложить» значит «убить». Учите, Ванзаров, арго, пригодится, – сказал Лебедев, крутя в щипцах странный предмет. – Что за ерунда такая?
Какой музыкой прозвучали для Родиона эти слова! Вот она – загадка. Интуиция не ошиблась, наконец, ему попалось настоящее таинственное дело для настоящего сыщика.
Шило отправилось в стальной судок, жалобно звякнув. Лебедев сообщил, что такую неприятность следует перекурить, вынул свежую сигарку, подхватил трость, изящным, несколько показным образом нажал скрытую пружинку набалдашника, на котором вспыхнул язычок пламени. Тщательно прикуривая, криминалист наблюдал за произведенным впечатлением.
– Замечательное изобретение: трость с вечной зажигалкой, – хвастливо заявил он. – Никогда не подводит, ни в дождь, ни в снег. Патентованная вещь, отвалил бешеные деньги. Кстати, не желаете сигарку? Исключительные – никарагуанские. Специально для меня в одной лавке держат.
Ванзаров вежливо отказался, стараясь прокашляться не очень вызывающе. То, что во всей столице такие сигарки курил один человек, не удивляло. Источаемый ими запах требовал особого мужества или полного отсутствия обоняния.
– Вижу-вижу, что не терпится, рассказывайте, что накопали, – подбодрил Лебедев широким жестом. – Не стесняйтесь, все свои. А если что – труп не проболтается.
Родион выдохнул и заторопился:
– Молодой человек ни с того ни с сего, падает посреди улицы. Городовой волочет его в участок, даже не удосужившись захватить свидетелей. Все думают, что это сердечный приступ. Но обнаруживается масса странностей. Первая: у него в карманах нет решительно ничего – ни денег, ни документов. Кроме вот этого листка...
Ванзаров протянул полоску сероватой бумаги, на которой типографским способом была напечатана черная роза, а рядом с ней криво нарисованы чернилами полукруглые стрелки, замыкающие себя кольцом:
Лебедев покрутил обрывок и равнодушно отложил:
– Ну, и далее?
– Вторая странность: у этого господина нет никаких украшений, кроме колечка на безымянном пальце левой руки. Ничего не напоминает?
– Змейка хвост кусает.
– Это не змейка. Это – Уроборос! – несколько взволнованно сказал Родион. – Древний гностический символ! Образ вечного круговорота, цикличности, гибели мира и его воскрешения, смерти как рождения и рождения, как смерти. Символ бессмертия и самооплодотворения. Истина и познание в одном.