– Ах, я кретин, да? Да? Повтори!
– Пожалуйста, самый раскретинский кретин, кретинистее не встретишь! – выпалила Лиза. – Чемпион по кретинству, второе место!
– Почему второе? – на секунду растерялся Кирюша.
– Потому что такой кретин, – довольно улыбаясь, пояснила Лиза, – что даже на соревновании среди идиотов не способен первое место занять!
Кирюшка схватил с моей тумбочки коробочку мармелада в шоколаде и треснул Лизу по макушке. Конфеты дождем взлетели вверх и осыпались на пододеяльник. Муля и Ада сначала не поверили собственному счастью, но потом, взвизгнув от восторга, ринулись к нежданному угощенью.
– А ну прекратите, – рассердилась я, пытаясь отобрать у мопсов конфеты.
Куда там! Толстенькие апатичные собачки проявили при виде лакомства такую прыть, что мармеладки мигом провалились в их желудки. На постельном белье остались лишь отвратительные коричневые пятна. Адюша икнула и стала вылизывать пододеяльник.
Лиза, не теряя ни секунды, схватила книгу Татьяны Устиновой и с размаху долбанула ею Кирюшку по затылку. Еще хорошо, что любимая мною Устинова не пишет такие кирпичи, как Маринина. Уж не знаю, что случилось бы с головой мальчика, попадись Лизе под руку очередной роман Марины Анатольевны.
Кирюша взвыл и ткнул Лизу кулаком под ребро. Через секунду дети свалились на меня и принялись от души мутузить друг друга. Битву прерывали крики:
– А‑а, мои волосы!
– Не щипайся!
– Ща получишь!
– На тебе в нос!
– Убью на фиг!
Ада и Муля, поняв, что идет всамделишная драка, нырнули под одеяло и прижались к моим ногам. Я попыталась выползти из‑под лупящих друг друга подростков, но потерпела неудачу. И Лиза, и Кирюшка теперь весят намного больше, чем я. Оставалось только взять пример с мопсих, затаиться и выжидать. Тут под моей правой ногой стало горячо. Поняв, что произошло, я заорала:
– Всем молчать!
Послышался грохот, дети свалились на пол. Я вскочила на ноги и сдернула одеяло. Так и есть, под дрожащей Адой расплылась лужа. Ругать ее бесполезно, она боится шума, крика и драк.
– А ну перестаньте, – зашипела я, стаскивая с кровати простыню, – немедленно прекратите!
– Ща, – сопела Лиза, – только врежу ему.
– Кто кому наподдаст! – взвизгнул Кирюшка и попытался сесть верхом на Лизавету.
Та вывернулась, Кирюшка упал на бок и сшиб длинными ногами мирно стоявший в углу торшер. Раздался грохот, звон, вой собак, топот… На пороге возникла Юля и закричала:
– Что за безобразие? Мне дадут наконец отдохнуть? Просто сумасшедший дом! В ванной крокодилы, в комнатах драки! Офигеть можно! А ну хватит! Из‑за чего скандал?
– Да Лампа вот… – завел ноющим голосом Кирюшка.
Через пару мгновений Юля обозлилась еще больше:
– А ну ступайте спать!
Потом она повернулась ко мне и заявила:
– Вечно тебе в голову глупости приходят! Зачем им вообще столько денег давать?!
Я тактично промолчала, ну не говорить же Юлечке о подарках, которые ей предстоит завтра получить!
Возмущенно фыркнув, она ушла. Я осталась в спальне и со вздохом оглядела разгром: упавший торшер, разбитый абажур, вконец испорченное постельное белье, пустую коробку из‑под конфет, ехидно улыбающуюся, всю перемазанную шоколадом Мулю, трясущуюся от ужаса, но тоже всю в липком мармеладе Аду… Ну почему у нас всегда так? Отчего Лиза и Кирюшка, вполне взрослые ребята, постоянно затевают разборки и нудные выяснения отношений? Они скрупулезно подсчитывают количество съеденных друг другом пирожных, ревностно следят за тем, чтобы кому‑то из них не досталось больше карманных денег, и вечно норовят занять за столом место около буфета.