Костин, не сказав ни слова, поехал вперед. Я расцепила судорожно сжатые руки и вздохнула. Фу, кажется, пронесло. А в «Марквет» мне и впрямь надо, куплю спасенной крысе зерновую палочку.
– Расслабилась? – поинтересовался майор. – Ну, ну, отдыхай, нельзя же постоянно нервничать.
Я вздохнула. С Костиным следует быть предельно внимательной, от его взгляда ничего не ускользает.
Дома я, сославшись на головную боль, быстро юркнула под одеяло и, прижав к себе мирно сопящих Мулю и Аду, попыталась причесать торчащие в разные стороны мысли. Открытое окно, вот ключ к разгадке!
Веня весьма подробно рассказал, как вошел в кабинет Семена Кузьмича и начал разговор. В комнате стоял холод, и парень закрыл окно. Но, очевидно, именно в момент, когда он начал двигаться по направлению к окну, некто, вооруженный винтовкой с оптическим прицелом, ловким выстрелом оборвал жизнь старика. Веня, ничего не заметив и не услышав, закрыл раму и лишь спустя пару минут, когда профессор ему не ответил, понял, в чем дело.
Когда оперативники начали осмотр места происшествия, створки были плотно затворены, и, естественно, никому не пришло в голову спросить:
«Простите, а вы открывали окно?»
На улице‑то февраль, мороз пятнадцать градусов, большинство москвичей даже форточку боятся приоткрыть. Кто же знал, что у профессора была астма и он испытывал постоянную потребность в свежем холодном воздухе?
– Эй, Лампа, – послышался шепот, – дрыхнешь?
Я вжалась в подушку. Авось сейчас уйдут. Вообще говоря, странный вопрос. Вы входите в темную комнату и интересуетесь: «Ты спишь?» Неужели ждете ответа: «Да»?
Это же глупо.
– Лампа, – зашептали опять, и я мгновенно узнала Кирюшку.
– Что ты хочешь?
– Я не разбудил тебя?
О господи, конечно, почти разбудил!
– Нет, я не сплю пока.
– Ты чего купила Юльке?
Я села.
– Юле? Зачем? Ничего.
Кирюшка плюхнулся на одеяло и попал прямо на Мулю.
– Р‑р‑р, – забормотала Мульена. Она терпеть не может, когда кто‑нибудь тревожит ее покой.
Все‑таки собаки более честные, чем люди, я‑то постаралась не выказать своего недовольства, а Муля мгновенно зарычала.
Кирюшка пихнул выступающий под одеялом бугор.
– Не злись, печенка лопнет.
Услыхав знакомое слово, Муля оживилась и вылезла наружу. С другой стороны кровати подползла Ада. На сонных складчатых мордах был написан вопрос: «Что, здесь дают печенку? И где она?»
– Обжоры, – покачал головой Кирюшка, – только о еде и думаете, никакой духовной жизни. А ты, Лампудель, скажи мне спасибо!
– За что? – зевнула я.
– Завтра у Юльки день рождения. Прикинь, как она обидится, если ты забудешь.
– Спасибо, – воскликнула я, – и правда из головы вон!
– Ты ноотропил пей, – посоветовал мальчишка, – говорят, помогает.
Пропустив мимо ушей его последнее заявление, я спросила:
– Ты пришел лишь затем, чтобы предупредить меня?
– Нет.
– Что тогда?
– Дай пятьсот рублей.
– Зачем тебе столько денег?
– Понимаешь, – забубнил он, – я собирал Юльке на подарок, ну и… потратил. Купил себе игрушку компьютерную, уж очень захотелось. Я отдам, насобираю и верну.
– Ладно, можешь отработать.
– И что надо делать?
– Три раза пропылесосишь квартиру.
– Ты как рабовладелица, – заныл Кирюшка, – вон сколько комнат, нет!.