– Не жениться ли ты собрался? – Одинцов на вид был невозмутим, но глаза его смеялись:
– А что, хорошая идея. Татьяна составила бы тебе неплохую партию. Немного рановато для тебя, но ведь восемнадцать тебе исполнилось? По закону вполне имеешь право.
Головин не принял шутки.
– Эх, только растравил память… Таня, Таня, Танечка, – повторил он, а когда Саша положил руку на его плечо, добавил с тоскою в голосе:
– Выпить бы.
Одинцов шутя ударил его в грудь, вскочил на парапет, громко продекламировал, выставив праву» ногу и отчаянно жестикулируя рукой:
– Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
Боря встрепенулся.
– У меня же есть кое-что… Кружки не обещаю, но…
Он снял с плеча сумочку, достал из неё небольшую фигурную бутылку вина с яркой этикеткой.
– О! – с усмешкой произнес Одинцов – он знал о пристрастии Бори к различным сортам вина. В коллекции Головина было уже несколько десятков сортов.
Боря провёл рукой по бутылке с какой-то странной нежностью, глаза его заблестели.
Саша молчал,
– Будешь пить? – предложил Борис.
– Нет, – категорически отказался Саша и в упор посмотрел на друга, – и тебе не советую, не доведет это тебя до добра. Пора кончать, слышишь?
– Пить будешь? – глухо повторил Борис.
– Нет! – твёрдо отказался Саша.
– Тогда… тогда и я не буду, – озорная улыбка скользнула по лицу Бориса, и эта улыбка рассеяла неловкость, возникшую, было, между друзьями.
До позднего вечера они бродили по опустошим улицам. Вспоминали свои школьные годы, детские шалости: первые открытия, радости и огорчения.
– Помнишь, – захлебываясь, смеялся Боря, – мы увлеклись с тобой морской романтикой? Кругосветные путешествия, паруса, клад пиратов. А как-то так долго засиделись над книжкой о морских узлах, что даже опоздали в школу,
– Помню, – подхватывал Одинцов. – Прибежали в школу, а там уже минут десять идут уроки. А у нас алгебра. Страху-то! Анна Николаевна спрашивает нас, глядя сердитыми глазами поверх очков: «Почему опоздали?»
– А ты таким жалобным тоненьким голоском отвечаешь: «Зачитались». Весь класс чуть со смеху не помер.
– Это что! Потом-то что было, помнишь? Анна Николаевна поворчала, поругала малость и разрешила сесть на свои места. Ты повернулся, а у тебя из кармана тянется длиннющая верёвка, которой мы вязали морские узлы. Вот смеху-то было! Я думал от хохота стёкла повылетают. И только тогда я понял, почему на нас оглядывались прохожие, когда мы бежали в школу.
Боря ничуть не смутился:
– Да, интересно мы жили. Сейчас проучиться бы ещё год. Лучше, в девятом классе – экзаменов нет и ты уже взрослый.
– Да хоть и в десятом, – мечтательно вздохнул Одинцов.
Так, беседуя и вспоминая весёлые истории, друзья дошли до сашиного дома. И тут Одинцов призвался Боре в том, в чём раньше он никому не признавался:
– Знаешь, Борька, – сказал он доверительно, – у меня есть одна мечта, может быть, она покажется тебе и наивной, не знаю. Я хочу купить маме золотую брошь. Как-то летом мы совершенно случайно зашли в «Кристалл», и я не мог не заметить, как понравилась ей эта брошка – золотая стрекоза. У мамы никогда не было таких украшений, все заработанные деньги она тратила на меня – чтобы купить велосипед, магнитофон, хорошие костюмы и даже краски, в конце концов. Поэтому я решил накопить денег и купить маме эту красивую брошь. У меня уже есть немного – помнишь, мы ходили на станцию разгружать вагоны с кирпичом, Мама об этом ничего не знала.
– Так ты из-за этого не поступал в институт, – воскликнул пораженный Борис.
– Почему из-за этого? Вовсе нет. Мне уже семнадцать лет, и мне хочется быстрее определиться в жизни и помогать маме. Хватит того, что она столько лет отдала мне и не видела ничего хорошего, может, из-за этого она и заболела, – Саша низко опустил голову.
– Это ты уж слишком. Выше голову, – подбодрил его Головин.
Борис проводил друга до подъезда, они попрощались и разошлись в разные стороны. Но через минуту-две, как только Саша успел подняться к себе, он услышал громкий прерывистый свист – борькин условный сигнал – и вышел на балкон.
Да, это был Боря. Увидев Одинцова, он крикнул:
– Саня! А может тебе всё-таки поступать в институт? Я бы достал тебе денег.
– Не надо! – резко ответил Саша,
– Чудак, что же ты обижаешься? Дал бы взаймы, а потом ты их вернул бы.
Саша был тронут словами друга.
– Нет, вправду не надо. И вообще, хватит разговоров о деньгах. Да и поздно уже. Студенты начинают занятия.
– А может, поработаем на станции? Если ходить туда каждое воскресенье, то на двоих мы получим довольно приличную сумму. Пока, на первых порах этого хватит, а потом придумаем ещё что-нибудь. Где наша не пропадала!
Саша на мгновение задумался, но тут же торопливо сказал в ответ на предложение друга:
– Нет, теперь уже ничего не надо.
– Тогда бывай! – Борис махнул ему на прощание рукой и скрылся в темноте.
Подождав немного, Саша крикнул:
– Боря!
– Что ещё? – донесся издалека нарочито недовольный голос.
– Спасибо тебе.
Саша почувствовал невидимую улыбку своего друга, услышал, как тот негромко рассмеялся:
– Ешь на здоровье!
5
Смена подходила к концу. Весь день Сапа крутился возле станка, смотрел, как работает Сергей, его наставник, набирался, так сказать, опыта. Саша уже облазил весь цех, потрогал каждый станок, а если рядом никого не было, нажимал на разноцветные кнопки и двигал рычагами.
Но скоро это надоело, и он опять вернулся к Сергею. А цех продолжал жить обычной трудовой жизнью. Рабочий день кончался, многие рабочие завершали сменное задание, а рыжий парень в углу цеха чуть ли не полчаса томился, лениво обметая щёточкой свое рабочее место.
Но Сергей продолжал работать. Перед ним лежало ещё несколько заготовок – как всегда, он приготовил их больше плана. Сергей ловко брал заготовку сильными, загорелыми руками, закрепляя её, быстро подводил к ней резец и включал подачу. С заготовки будто сама, извиваясь, сходила светло-желтая змейка стружки. Сергей в надвинутой на лоб кепке внимательно наблюдал за ней, иногда поправляя её куском проволоки, и стружка ложилась точно туда, куда ей и следовало ложиться.
И вообще, у этого токаря всё получалось на удивление быстро и красиво. Вот он в определенный момент, известный только ему, мягко отвел резец от заготовки, остановил станок, вмиг снял готовую деталь. Потом приложил к ней штангенциркуль, улыбнулся – ювелирная точность, второго прохода не требуется. Бросив деталь в кучу таких же готовых блестящих деталей, Сергей принялся за другую заготовку,
«Вот так вот целый день», – невесело подумал Одинцов. Серега работает, а он смотрит. Работенка! Полмесяца прошло, а он почти и не стоял за станком.
Наконец, Саша не выдержал,
– Сергей, а Сергей!
– Что? – отозвался Сергей, не отводя взгляда от заготовки.
– Почему стружка всегда разная по цвету? И по виду особенно? Сегодня она похожа на спираль, вчера откалывалась кусочками, а позавчера…
Сергей досадливо поморщился.
– Понимаешь, это зависит от условий обработки, – объяснил он, – от скорости, подачи, от обрабатываемого материала. Вчера мы точили бронзовые детали – получалась стружа надлома, а сегодня мягкая сталь – сливная стружка.
Саша ждал, но Сергей больше ничего не добавил, и он не удержался, задал ещё один вопрос:
– А что, разве бывает мягкая сталь?
– Бывает, – отмахнулся Сергей, – Слушай, Саня, иди-ка ты отсюда, не мешай.
Одинцов обиделся, торопливо отошел в сторону. К нему подошёл рыжий парень из-за соседнего станка. Они стали вместе смотреть, как Сергей обрабатывает последнюю заготовку. И вот токарь остановил станок, повернулся к ним лицом.
– Вот и всё! – сказал он довольно, – Финита ля комедия.
Рыжий парень мотнул головой.
– Быстро ты!
– Класс! – осклабился Сергей. Заметив обиженный недовольный вид Саши, он похлопал его по плечу:
– Ладно, не дуйся. Нельзя отвлекать во время работы, не маленький, сам знаешь.