Самым «ранним» сроком оказалось половина четвертого – весь день помощника вице-президента был плотно расписан.
Вдобавок Шулер заставил его немного подождать. Секретарша предложила Альмену кофе, но он отказался. От газеты он отказался тоже. Альмен не любил, когда его заставляют ждать, и был не из тех, кого можно задобрить кофе и газетой. Заставляющие ждать не могли рассчитывать таким способом облегчить свою совесть. Пусть тот, кто заставляет его ждать, видит, что он именно ждет. Минуты через четыре Шулер внезапно ворвался в приемную, будто главврач во время обхода.
– Простите, что вынудил вас немного подождать.
Альмен пропустил извинения мимо ушей и не стал отвечать, а без лишних слов перешел к делу, которое его сюда привело:
– Господин Шулер, как я уже говорил по телефону, вилла на Шпетбергштрассе не выходит у меня из головы.
– Прекрасно вас понимаю, это один из наших лучших объектов. Но, как я вам уже говорил, мы потеряли связь с нанимателем, контракт действителен до конца года, и он уже все оплатил. Единственное, что я могу для вас сделать, так это поставить в списке заинтересованных лиц на самую верхнюю строчку. Однако, если наниматель захочет продлить контракт, естественно, у него будет приоритет.
Всю дорогу, пока чиновник объяснял положение вещей, Альмен понимающе кивал.
– Хочу сделать вам предложение. Я подниму арендную плату с… Сколько он вам платит? Семнадцать плюс дополнительные расходы?
– Шестнадцать, – поправил Шулер.
– Пусть будет шестнадцать… до… ну, скажем, девятнадцати, и мы оформим договор на десять лет с возможностью последующего продления еще на десять. Я готов тесно сотрудничать с архитекторами из «Иммолюкса» и вложить в дом необходимые средства – по грубой прикидке не меньше миллиона, – которые я спишу в течение этих десяти лет. А нынешнему жильцу вы откажете по причине небрежного отношения и отсутствия жильца, этих оснований будет достаточно. Мы же с вами подпишем предварительный договор на этих условиях уже на этой неделе.
Шулер состроил такую гримасу, будто подобные предложения получает чуть ли не каждый день.
– Я хотел бы утрясти дело с группой коллективных наследников, которым принадлежит дом. Когда вы хотели бы получить ответ?
– Прежде чем вы это сделаете, я бы хотел вас кое о чем попросить.
– О чем же?
– О двадцати четырех часах.
Альмен понял, что до Шулера смысл его слов не дошел, и пояснил:
– Провести сутки в доме. Так, чтобы меня никто не побеспокоил. Понимаете? Я чутко реагирую на голоса, на атмосферу, на разные колебания, называйте это как хотите. Даже в самом красивейшем месте я не выдержу и часа, если мне не подходит атмосфера. Позвольте мне провести сутки на Шпетбергштрассе, 19, и если атмосфера особняка мне подойдет, доведем дело до конца.
Шулер сразу же возразил:
– Не пойдет. Представьте, что съемщик вернется и застанет вас в своем доме.
Альмен бросил на него вызывающий взгляд:
– Десять тысяч франков на ваши издержки, наличными, прямо в руки, если он вернется.
Шулер сделал вид, что обдумывает.
– Двадцать четыре часа, говорите? Только вы, и никого больше?
– Только я. С моим дворецким, разумеется. – При этом Альмен состроил извиняющуюся улыбочку: – Вы же понимаете, без них как без рук.
Диван в большой гостиной по-прежнему стоял повернутым к окнам, точно смотровая скамейка. Мысль о том, что последний, кто на нем сидел, мертв, заставила Альмена содрогнуться.