Однако он ограничивался односложными комментариями или в простых выражениях изображал восторг, удивление и изумление.
Альмен прошелся между плетеными креслами до воды. Это дало ему возможность мельком взглянуть на рассказчика. Очень бледный, настолько тучный, что занимал целиком двухместное кресло-кабинку. Он сидел в расслабленной позе, откинувшись на спинку, и сквозь полуприкрытые веки поглядывал на мужчину, пристроившегося перед ним на корточках на песке.
Второй, который слушал, был повернут к Альмену спиной, и лицо его разглядеть не удавалось. Зато он рассмотрел, что у того были жиденькие волосы темно-русого оттенка.
В пляжном баре Альмен попросил бокал шампанского. Чтобы унять сердцебиение.
Теперь он мог наблюдать за пляжным креслом-кабинкой номер тридцать два сзади. И не сводил с него глаз. Возвращаясь к своему месту, он обойдет его с другой стороны и тогда сможет поближе разглядеть слушающего.
После второго бокала шампанского сердце успокоилось – вот за что он любил этот напиток, – и к нему вернулось обычное состояние приподнятой беззаботности.
Он подписал счет и дал бармену на чай. Столько, чтобы тот получше запомнил его имя и номер, где он остановился. И не спеша поплелся к своему плетеному креслу.
Старик все еще рассказывал про свою жизнь. А второй уже поднялся с корточек и стоял рядом. Он был невысокого роста и даже близко не дотягивал до метра девяносто Соколова. Круглое лицо, неглубоко посаженные глаза…
Альмен снова уселся в кресло и погрузился в чтение.
Прошло какое-то время, и его внимание снова отвлекли внешние события. Пляжный сторож отпер соседнее кресло-кабинку, убрал деревянную преграждающую решетку, достал подставки под ноги и стряхнул с них песок.
– Благодарю, – сказал постоялец, ради которого все это делалось. – Будьте добры, принесите мне чашку кофе с молоком.
Его акцент заставил Альмена поднять глаза.
Это был высокий мужчина с узким лицом, с редкими темно-русыми, зачесанными назад волосами и глубоко сидящими глазами.
Альмен снял брюки, футболку и направился к морю. Проплавал недолго – ровно столько, сколько, по его ощущениям, было достаточно, чтобы на обратном пути к креслу-кабинке, не вызывая подозрений, рассмотреть Соколова. Это была единственная причина, почему он полез в воду.
Русский сидел поперек кресла-кабинки, поджав ноги. На коленях у него лежал ноутбук, и он что-то писал. Он бросил рассеянный взгляд на проходящего мимо Альмена и снова уткнулся в экран.
Маскируясь мохнатым полотенцем, Альмен тщательно вытирал волосы и искоса поглядывал на русского. Соколов оделся явно не для купания. По бледному цвету его кожи вовсе не скажешь, что этот человек больше месяца провел на морском курорте. Впрочем, выглядел он вполне безобидно. Безобидно и немножко одиноко.
Карлосу можно было звонить не раньше чем через час. Это время Альмен посвятил чтению. Все это время совсем рядом, меньше чем в двух метрах, находился человек, от которого зависело, получат ли они – если все сложится удачно – миллион восемьсот тысяч.
За двадцать минут до ожидаемого телефонного разговора Альмен собрал пляжную сумку. Проходя мимо нового соседа по креслу-кабинке, кивнул в знак прощания. Тот опустил шторку от солнца до самого предела и, не отрываясь, глядел в монитор.
– Теперь, когда погода наконец исправилась, вы уходите? – удивился пляжный сторож. Альмен сунул ему чаевые и попросил зарезервировать за собой кресло-кабинку номер семнадцать на все время пребывания.
Ровно в десять минут первого он позвонил домой.
– «Allmen International», – отозвался Карлос с испанским акцентом.