Не унижай меня так.
Остановившись перед стулом, Джузеппе стиснул руки и выразительно потряс ими. Он тоже был разодет так, словно собирался на званый ужин, в накрахмаленной голубой сорочке и ярко-желтом галстуке, заправленном в черный жилет.
— Розарио, — с укором промолвил он, — ты хоть представляешь себе, сколько хлопот ты мне доставил?
— Это же бизнес, Джо, — ответил Розарио, повышая голос. — Это все бизнес. Как и это. — Он указал взглядом на себя. — Это также бизнес.
— Это уже не бизнес, — возразил Джузеппе. — Иногда дело становится личным.
— Джо, — сказал Розарио, — так неправильно.
Он, как мог, кивнул на свое обнаженное тело, дряблое и покрытое старческими пятами. Кожа на груди была бледная и нездоровая, мужское достоинство устало свисало вниз.
— Ты же сам понимаешь, что так неправильно, — повторил Розарио. — Позволь мне одеться.
— Взгляни вот на это, — сказал Джузеппе. Он только что заметил на манжете сорочки пятнышко крови. — Эта рубашка обошлась мне в десять «зеленых». — Он посмотрел на Розарио, словно взбешенный тем, что испачкал кровью сорочку. — Ты мне никогда не нравился, Розарио, — продолжал Джузеппе. — Ты всегда был таким высокомерным и заносчивым, вечно носил навороченные костюмы на заказ. Всегда давал мне понять, что я по сравнению с тобой ничто.
Лаконти пожал плечами и тотчас же поморщился от боли.
— И вот теперь ты хочешь подравнять меня под себя, — сказал он. — Я с тобой не спорю, Джо. Ты делаешь свое дело. Такова природа нашего ремесла. Не могу сосчитать, сколько раз мне приходилось бывать на твоем месте — но, видит бог, я никогда не отправлял человека на тот свет раздетым. — Он снова оглянулся вокруг, на братьев Барзини и на Томми Чинквемани, словно ища у них поддержки. — Имей хоть какое-нибудь приличие, Джо. К тому же, так будет плохо для нашего бизнеса. Ты представишь все так, будто мы — свора диких зверей.
Джузеппе молчал, словно обдумывая доводы Розарио.
— А ты что думаешь, Томми? — наконец спросил он у Чинквемани.
— Послушай, Джо… — начал было Кармине Розато.
— Тебя я не спрашивал, мальчишка! — рявкнул Джузеппе, снова поворачиваясь к Чинквемани.
Положив одну руку на спинку стула, к которому был привязан Розарио, Томми другой осторожно потрогал синяк у него под глазом.
— Я полагаю, что если он выплеснется в газеты вот в таком виде, — сказал он, — это ясно даст понять всем, кто теперь главный. По-моему, послание будет четким. Думаю, даже твой дружок, мистер Капоне в Чикаго, его поймет.
Шагнув к Кармине Розато, Джузеппе сказал:
— По-моему, Томми прав. — Он повернулся к Розарио: — И буду с тобой откровенен, Лаконти. Мне это доставляет наслаждение. — Выражение его лица стало торжествующим. — И кто из нас теперь ничто? — Он кивнул Томазино.
— Нет! — закричал Розарио. — Только не это!
Подхватив Лаконти вместе со стулом, Томазино выбросил его в окно.
Джузеппе и остальные метнулись к окну и успели увидеть, как дождь осколков последовал за Розарио до мостовой. Стул разлетелся в щепки.
— Madonna mia! — пробормотал Марипоза. — Вы видели?
Он покачал головой, глядя на лужицу крови, расплывающуюся на мостовой вокруг тела Розарио, и вдруг резко развернулся и вышел из квартиры, словно вопрос с Лаконти был решен и теперь нужно было заниматься другими делами. Кармине задержался было у выбитого окна, но брат взял его за плечо и увел прочь.