— И, разумеется, я спою на вашей свадьбе, — продолжал Джонни, обращаясь к Сандре. Он повернулся к Сонни. — Запрошу я с тебя не слишком много.
— Где Нино? — спросил Сонни.
— А, опять злится на меня.
— Что ты натворил?
— Ничего. Нино вечно злится на меня по поводу и без повода. — Джонни пожал плечами, показывая, что не может понять своего друга. — Ладно, мне пора возвращаться на работу. — Он понизил голос. — В этом заведении народ какой-то дремучий. Один тип все время просит меня спеть «Инка-динка-ду». Как, по-вашему, я похож на Джимми Дюранта? Не отвечай! — поспешно добавил он, не давая Сонни возможности сострить.
Джонни встал из-за столика, собираясь уходить.
— У тебя прекрасный голос, Джонни, — сказала Сандра.
Когда тот услышал комплимент, выражение его лица изменилось, стало открытым, прямо-таки невинным. Было видно, что он смутился и не знает, что ответить.
— Спасибо, — наконец пробормотал он и поспешил на сцену, где его уже ждал Нино.
— Дамы и господа, — объявил Джонни, обращаясь к публике, — следующую песню мне хотелось бы посвятить моему близкому другу Сантино, Сонни Корлеоне, и той очаровательной девушке в бледно-лиловом платье, — он указал в противоположный конец зала, а Сонни в свою очередь указал на Сандру, — слишком прекрасной для такого балбеса, как Сонни, однако по какой-то причине, недоступной простым смертным, она, судя по всему, только что согласилась выйти за него замуж.
Публика ответила сдержанными аплодисментами. Нино встал и, едва не выронив мандолину, раскрыл свои объятия Сонни и Сандре.
— Это новая вещь Гарольда Арлена, — продолжал Джонни, — и я склонен думать, что именно так должен чувствовать себя мой друг Сонни.
Обернувшись к Нино, он что-то шепнул ему на ухо, затем склонился к микрофону и запел «Весь мир висит на ниточке».
Забыв про еду, Сандра зачарованно не отрывала глаз от сцены. Потянувшись через стол, Сонни взял ее за руку, и они вместе с остальными посетителями молча слушали песню.
В заведении Анджело официант только что принес накрытое блюдо к столику, за которым беседовали между собой Клеменца и Дженко. На красной скатерти стояла в плетеной корзинке толстенькая бутылка кьянти. Поставив локти на стол, Дженко стиснул ладони, указательными пальцами сжимая себе кончик носа. Говорил в основном Клеменца, а Дженко слушал, время от времени кивая. Ресторан был крошечным, всего шесть столиков, составленных рядом. Клеменца сидел спиной к кухне, у обитых кожей дверей с окошками, в которые Дженко был виден Анджело у плиты за столом из нержавеющей стали. Остальные четверо посетителей сидели у противоположных стен, друг напротив друга, образуя маленький равнобедренный треугольник: их два столика в основании, а Клеменца и Дженко в вершине. Тишина в зале нарушалась лишь приглушенными голосами за тремя столиками и стуком кастрюль и сковород, изредка доносящихся с кухни.
Чтобы войти в ресторан с улицы, двоим Энтони пришлось спуститься по трем ступеням вниз и открыть массивную дверь с названием заведения на бронзовой доске под маленьким прямоугольным окошком. Эта доска служила единственным указанием на то, что здесь находится ресторан, а не обычная квартира в полуподвальном помещении. На улицу выходили глухая стена из красного кирпича и эти три ступени, ведущие к массивной деревянной двери. Энтони Фиренца оглянулся на черный четырехдверный «Крайслер», стоящий напротив ресторана, за рулем которого сидел молодой парень Фио Инцана с пушком на верхней губе. На вид Инцане было не больше шестнадцати. Фиренце совсем не нравилось, что в этом деле их будет возить bambino. Он нервничал.