— Врач говорит, скорее всего, со временем будет еще хуже, — продолжал Дженко. — Я забыл то мудреное слово, которое он употребил. Он сказал, «де-» что-то.
— Деградация, — подсказал Вито.
— Вот-вот, — согласился Дженко. — Дальше будет деградация.
— Врач сказал, сколько это может еще продлиться? — спросил Вито.
— Поражен головной мозг, — объяснил Дженко. — А когда поражен головной мозг, трудно сказать что-либо определенное.
— Однако сейчас, — настаивал Вито, — Лука все делает замедленно, но он разговаривает, передвигается?
— Так мне сказали, — подтвердил Дженко. — Просто говорит он как дурачок.
— Эй, — вмешался Ричи, — да то же самое можно сказать про половину тех, с кем мы имеем дело.
Подняв взгляд на крышу машины, Вито чиркнул спичкой. Казалось, он весь погрузился в мир сложных вычислений.
— А что говорит наш юрист относительно обвинений против Брази? — спросил он.
Дженко вздохнул, словно этот вопрос причинил ему боль.
— В топке был обнаружен обгоревший труп новорожденного младенца.
При этих словах Вито сложил руки на груди и отвел взгляд в сторону. Собравшись с духом, он сказал:
— Защита может утверждать, что девчонка сама перед смертью бросила младенца в топку, а Лука пытался покончить с собой, поняв, что она сделала.
— Полицию вызвал один из его людей, — продолжал Дженко, повышая голос. — Луиджи Батталья, который, как мне сказали, вместе с Лукой с детства. И он готов показать под присягой, что видел, как Лука тащил акушерку Филомену и новорожденного в подвал, перед тем громогласно заявив всем, что собирается сжечь живьем своего собственного ребенка, — а затем Батталья видел, как Лука вышел из подвала уже без младенца, вместе с Филоменой, бывшей в истерике. Вито! — крикнул он. — Зачем мы тратим время на этого bastardo? Che cazzo! Нам самим нужно было пристукнуть этого мерзавца!
Вито положил руку на колено Дженко и держал ее так до тех пор, пока его друг не успокоился. Машина выехала на Канал-стрит. Шум города усилился, резко контрастируя с воцарившейся в машине тишиной. Вито поднял стекло.
— Мы можем разыскать Луиджи Батталью? — спросил он.
Дженко пожал плечами, показывая, что понятия не имеет, можно ли разыскать Луиджи.
— Найди его, — сказал Вито. — Полагаю, с этим человеком можно договориться. Что насчет акушерки?
— Филомена отказывается разговаривать с полицией, — ответил Дженко, отвернувшись от Вито и уставившись в окно, на толпы прохожих на тротуаре. — Она перепугана до смерти, — добавил он, снова поворачиваясь к Вито, словно ему наконец удалось взять себя в руки и вернуться к своей роли consigliere.
— Наверное, ей самой и ее семье настало время вернуться на родину в Сицилию, — задумчиво промолвил Вито.
— Вито… Ты знаешь, что я не ставлю под сомнение твои… — Дженко развернулся так, чтобы смотреть Вито прямо в лицо. — Почему ты так заботишься об этом animale? Его называют дьяволом, и это правда. Он должен гореть в аду, Вито. Его собственная мать, узнав о том, что он сделал, покончила с собой. Мать и сын, suicidi. Вся эта семейка… — Дженко наморщил лоб, будто нужное слово затерялось где-то в памяти, и он никак не мог его найти. — Pazzo, — наконец сказал он.
— Мы делаем то, что должны делать, Дженко, — прошептал Вито, словно ему было мучительно больно произносить эти слова, причем в его голосе прозвучала тень гнева.