Небольшой очерк в виде размышлений Мастера о Хаосе и Иерархии, со всеми вытекающими: Свет и Тьма вначале загораживали и смешивались друг с другом, ведя непримиримую борьбу за право обладания стихией Хаоса, будучи единослитым творением, неизвестно кем порождённым. Но порождённым ли? А что если эта помесь была кем-то, кого даже я до сих пор не знаю, признана несовершенной – итог неудавшегося эксперимента, например, – и вышвырнута в мусорник. А уж выживет ли оно – неважно! С того самого злосчастного момента, когда очнулся я, и осознал, что АЗ ЕСМЬ, но не знал, где же именно нахожусь, третья сторона никак себя не проявляла: сама не появлялась, гонцов не присылала, знать о себе не давала и не требовала от своего исчадия решительно ничего. Было и есть над чем призадуматься. Мастер способен выражаться в двух своих проявлениях – Хаосом и эйдолоном своего Я – Светом, разочаровавшим его, ибо не увидел он в нём ничего своего. Так и образовалось разделение Единого – царство Тьмы и королевство Света, существующие и по сей день. Стало два мира заместо одного и это было действительно хорошо, поскольку война за власть прекратилась – Хаос перестал бушевать и успокоился, принявшись познавать себя. Тьма и по сей день видит дела Света, а Свету дела Тьмы неизвестны. Тьма поглощает Свет, а Свет смешивается с Тьмою, приумножая её. Тьма объемлет собою Всё, а Свет занимает в ней строго определённый участок и дальше не распространяется. На том и разошлись.
«А что, вполне даже складная и удобная для работы гипотеза» – подумал Пан и обречённо выдохнул. Его меланхолии не было предела, как не было и завершающего Великое Делание числа – огдоады, 8-го дня творения. И каким бы ты ни был, Господин ХАОС, высок или низок, имей терпение и оставайся преданным своей цели. От себя ты всё сделал, расчертив Великим Геометром пространство духовной Вселенной на области и территории, планы и подпланы, сектора и участки, затем построив Великим Каменщиком все живые и неживые формы и, наконец, оживив всё макро- и микрокосмическое Духом Священным. Девятое тысячелетие ты находишься в ожидании того Разума, столь походящего на тебя, который добавит последний штрих к твоему портрету, но он всё не идёт и не идёт. В долгом и томительном ожидании ты, кажется, уже сотни раз успел победить всех немейских львов и лернейских гидр, гнетущими, невыносимыми состояниями проникающими в твоё существо! И продолжаешь побеждать их, ибо поддаться этим настроениям означает потерпеть поражение. Ожидание продолжается, ведь ты же понимаешь, что тебе необходим Человек с большой буквы, а не полнейшая бестолочь, но и не без беса в голове. Иначе как он поймёт, что ангел и бес суть свидетельство разобщённого некогда Единства, существующего ныне под столь разнящимися проявлениями в мире Света и Тьмы соответственно. Чтобы смог он дойти до понимания, что все препоны на пути Достижения, выраженные красочными мифами под видом лабиринтов с Минотаврами, мытарств Улисса, сражений с Драконами за Золотое Руно, подвигов Геракла, крестовых походов за Копьём Лонгина и Чашей Грааля, есть прообразы его персональной борьбы с невежественным, грубым и примитивным пониманием всего сущего, таящимся в нём, на низших ступенях разумения. Какою бы совершенной ни была Чаша Грааля во Тьме, на Свету это всего-навсего предмет с мизерными возможностями, находящийся в руке человека. Покидая Тьму, завершённая идея или сущность, обладающие гармоничным внутренним единством, обретают отрицательные и положительные стороны, следствием чего становятся непостоянство, различные внутренние противоречия, склонность к ошибкам, терзаемость сомнениями, ограниченность в поступках и в способах выражения чего-кого-либо, включая прочие негативы. Не способен понять сразу, дам испытаний и жизненных преград. Встану Туманами Калена, пустыми иллюзиями, семиглавым драконом Пимандром, потому как симпатичен; и кого люблю, того испытываю! Может, тебе это поможет. А не поможет, так что же – не оправдал надежд моих: сгинешь в болото и дело с концом. Любимчиков у меня много, я для вас один и юлюсь под разными масками. Цезарь позавидовал бы, свой Guy.
Это походило на игру в шахматы, когда одно состояние – чёрное – грешило хандрой и меланхолией, всё на свете отрицая и игнорируя, а другое состояние – белое – пыталось пробудить интерес Маэстро, выбрав жертвой один из мысленных образов, мелькавших у него перед глазами. Князь Тьмы отметил смену состояния и мыслей, явившихся вслед за шахматной темой и решил последовать за ними: Эгоизм можно назвать, в некотором смысле, ревностью по отношению к собственности, даже такой, как, скажем, личная точка зрения или манера поведения. Скорее всего, да. Но раз так, то отчего бы не поступить наоборот, то есть распространять себя на Всё до бесконечности, ведь можно выкрикнуть: «Всё моё!», а не довольствоваться одним определённым мироощущением, отстаивать одну конкретную позицию, видеть всё в одном и том же спектре. Где-то я это уже наблюдал… Итак, Всё моё! «Ничто моё!» – так тоже можно подумать. Теперь важно не делать разделения и останется осмыслить полученное применительно к себе. Когда же ты Ничто, но при этом, не утрачивая своей индивидуальности, выражаешь себя как Всё, разве что-нибудь способно тебе противостоять? А каким, собственно, обликом Хаосу, какими Туманами Свету и каким невежеством одухотворённому разуму можно навредить?
Всякая мысль Хаоса обретала, после долгих раздумий, некие очертания – либо условий, что отображалось на окружающей среде, либо живых форм.
– Ссир? – протянул, вальяжно стоящий перед Мэтром, юноша в белой набедренной повязке, со смуглой кожей, отдающей красноватым отливом. У него было рельефное, упругое тело спортивного сложения, гибкое и стройное. Лицо молодое, но с мужскими острыми чертами. Умный, хитрый и проницательный взгляд. Чёрные волосы, чёрные глаза, вобщем, идеал.
«И это, между прочим, тоже бесит» – молча отметил Темнодержец.
– Вот именно, Ссир – откликнулось на мысль чадо своим низким, леденящим кожу, голосом, никак не соответствовавшим его внешности. Возникший из ниоткуда приятный гость избрал для себя тот же вариант проявления в зримом облике, какой предпочёл для себя Отец Отцов – тёмный силуэтный образ покорителя воздушной стихии, зависший в сидячей позе на сверхмалой высоте.
– Впечатляешь, Добрыня – намекая на сказочного богатыря, который тоже был всем хорош, сказал Бель. Чадо связало свою и отцовскую стихии через наивысший красный Первоисточник, дабы Создатель, отделивший его более совершенным, смог видеть подлинные мысли своего творения, не опасаясь лжи с его стороны. По тени Пана прошла красная лучистая линия света, обдавая приятной благодатью. Почувствовав в собеседнике что-то своё, близкое и родное, высокое и равное, он улыбнулся:
– Хорош, слишком хорош. Знаешь ли, куда направляешься?
– Мне ли не знать – ответил человеческий разум, проникаясь тишиной, бездвижными деревьями, сухим камышом и сиянием звёзд. – Наслаждаюсь последними минутами перед своим растворением. Пана, казалось, совсем не тронул ни подобный ответ, ни тот факт, что его создание знало наперёд его мысли и своё будущее. Нет, он не был этим омрачён, куда уж больше – темнеть дальше было некуда. Он оставался прежним.
– А тебе хотелось бы к Свету поближе? – спросил Маэстро скорее из интереса, чтобы проверить, прав он или неточен. Ошибиться кому кому, а Изначальному было невозможно: он прогнозировал всевозможные ситуации, просчитывал различные варианты их развития и даже рассматривал вытекающие из них последствия, приводящие к возникновению новых ситуаций.