Львиная доля денег уходила на восстановление родительского дома, который приходилось строить с нуля.
В назидание другим или для того, чтобы замести следы, в ночь убийства дом Мак-Розов был сожжен. Герцог не стал трогать пепелище, несмотря на то, что обгорелый остов когда-то великолепного дома портил один из самых симпатичных уголков Шотландии. Время и местные крестьяне тоже внесли свою лепту в разрушение того, что пощадил огонь. Многие приходили к развалинам в поисках того, что могло пригодиться в хозяйстве. Время, наоборот, старалось залечить, убрать, укрыть зеленью кроваво-черный рубец, какие часто оставляют на земле люди. Всюду была трава, а кое-где появились небольшие, совсем еще молодые деревья. Сад тоже пришел в полное запустение. Клумбы и цветники одичали, да и предоставленные самим себе деревья приобрели дикий вид. Озеро обмелело, заросло камышом и стало обыкновенным болотом. Габриэль делал все возможное и невозможное, чтобы восстановить этот когда-то райский уголок. К тому же рядом с домом он хотел построить небольшую часовню, где специально нанятый для этих целей священник должен был молиться за упокой графа и графини.
Когда Габриэль впервые увидел, что осталось от его дома, он заново пережил весь ужас и страдания той ночи. Тогда от невыносимой душевной боли Габриэля спасла болезнь, приковавшая его на несколько дней к постели. Эта же болезнь позволила ему забыть наиболее острые и мучительные события. Так, вытесняя или даже заново переписывая воспоминания, наша психика спасается от чрезмерной душевной боли. Теперь же, спустя годы, защитные механизмы вдруг отключились, и в душе Габриэля словно лопнул нарыв. Ему стало чудовищно больно. Слезы покатились из глаз, но он не почувствовал этого. Он понял, что плачет лишь тогда, когда слезы уже начали приносить облегчение. Впервые за все это время он позволил себе расслабиться, проявить, отпустить свои чувства.
На время строительства Габриэль перебрался в Эдинбург. Артур долго уговаривал друга стать его гостем в герцогском доме, расположенном у подножия горы Касл-Рок, на которой возвышается Эдинбургский замок. На самой верхней точке горы находится часовня Святой Маргариты, построенная в XII веке. Рядом с замком расположились аббатство и дворец шотландских королей Холируд.
– Ты не представляешь, какое живописное у тебя будет соседство, – уговаривал друга Артур.
Габриэль отказался под благовидным предлогом и снял себе достаточно скромный дом на Хай-стрит в старом городе.
Габриэль несколько раз потянул за шнур звонка. Открылась дверь, и перед ним предстал дворецкий в темно-красной ливрее и черном парике.
– Чем могу быть полезен, сэр? – спросил он, окидывая Габриэля профессионально-оценивающим взглядом. На его лице появилось выражение недоверия.
– Я ищу маркизу Элеонору Отис, – сказал Габриэль лакею, – она здесь живет?
– Я доложу, сэр, но боюсь, вы приехали слишком рано. Она принимает не раньше восьми, – ответил слуга. Несмотря на не слишком располагающий к почтению внешний вид Габриэля, слуга сумел увидеть в нем важного господина, иначе он не стал бы с ним разговаривать о делах маркизы.
Габриэль посмотрел на часы. Было около четырех.
– Сообщите маркизе, что ее хочет видеть граф Мак-Роз. Думаю, меня она примет, – поспешил сказать Габриэль, пока слуга не исчез за дверью.
– Я доложу, сэр.
На мгновение лакей заколебался. Он не знал, стоит ли впускать Габриэля в гостиную. Граф сам пришел к нему на помощь.
– Вы доложите, а я пока прогуляюсь по саду.
– Хорошо, сэр, – невозмутимо ответил слуга и закрыл дверь.
– Маркиза просит вас подождать в ее кабинете, сэр. Я провожу, – сообщил он буквально через минуту, найдя Габриэля прогуливающимся по дорожкам парка.
Габриэль поднялся по мраморной лестнице на второй этаж, затем зашел в кабинет, обставленный дорого и со вкусом. Он сел в удобное кресло, взял со стола пару французских книг, которые любила читать маркиза, немного полистал и положил на место.
– Чем могу быть полезной господину гра… Граф Вронский! Вот так сюрприз! – воскликнула маркиза, входя в кабинет.
За эти несколько лет, что они не виделись, она практически не изменилась. Маркиза была все той же «магической красавицей», как назвал ее когда-то Габриэль.
– Оказавшись в городе, я первым делом вспомнил о вас, – сказал Габриэль, целуя руку маркизе.
– Это говорит лишь о том, что все остальное время вы обо мне даже не думали, – холодно ответила маркиза.
Никто еще вот так не бросал ее, не сказав ни слова, не говоря уже о том, чтобы запросто ввалиться в ее дом через несколько лет под чужим именем.
– Невиновен, ваша честь!
– Виновны, граф, виновны. Вы исчезли, даже не попрощавшись.
– Я бежал от неминуемой смерти.
– И что, у вас не было ни минуты, чтобы написать мне пару строк за все эти годы?
– Поверьте, я не мог этого сделать.
– У вас что, не нашлось под рукой чернил, бумаги или пера?
– Милая Элеонора! Неужели вы думаете, что после того, что мне посчастливилось пережить множество прекрасных минут блаженства, благодаря вашей дружбе и особому расположению ко мне, которое я никогда не забуду, я мог бы вот так исчезнуть из вашей жизни, не сказав вам ни слова без веской на то причины?!
– Мне это больше не интересно.
– Дело в том, – продолжил Габриэль, не обращая внимания на ее слова, – что мне пришлось поспешно бежать из города, как есть, не имея возможности даже забрать из дома ценности и деньги. Мои весьма могущественные враги делали все возможное, чтобы найти меня и убить. Любая попытка связаться с вами поставила бы под угрозу столь дорогую мне вашу жизнь и благополучие.
Меня не было несколько лет, но все эти годы я стремился к вам, как Одиссей стремился к своей Пенелопе. И точно так же, как в случае с Одиссеем, провидение ежеминутно строило всяческие преграды на моем пути.
Теперь, когда я смог вернуть себе доброе имя и занять подобающее положение в обществе, я вернулся в столицу с одной лишь целью: вновь оказаться у ваших ног. Я постоянно думал о вас, вспоминал вас, вспоминал каждое мгновение, проведенное вместе, и теперь, когда я опять могу находиться рядом с вами, дальнейшая разлука становится для меня непереносимой пыткой. Я осмеливаюсь говорить вам об этом потому, что не в состоянии терпеть больше одиночества, и мечтаю лишь о возможности припасть к вашим ногам и доказать вам свою преданность и любовь.
– Послушайте, рыцарь, – заговорила маркиза после долгой паузы. Было видно, что ее глубоко потрясли слова Габриэля. Он не лукавил. Действительно, стоило ему вернуться в Эдинбург, как в его душе вспыхнула с новой силой страсть к маркизе. – Признаюсь, меня приятно удивили ваши слова. Каждая женщина любит, когда с ней говорят на языке любви, каждая страстно желает быть любимой, пусть даже и на словах. Тем более мне приятно слышать эти слова от вас – человека, сумевшего разбудить во мне настоящие чувства. Вы говорите, что все это время любили меня, и лишь печальные обстоятельства заставляли вас молчать. Вы говорите, что мечтаете припасть к моим ногам, говорите так, словно не сомневаетесь в том, что это право все еще принадлежит вам. Вы стали самоуверенным, рыцарь.
Габриэль попытался, было, ей возразить, но она не дала ему даже раскрыть рот.
– Вы сравниваете себя с Одиссеем, – продолжала говорить маркиза, – но насколько хорошо вам знакома эта история? Вам известно, что, вернувшись, Одиссею пришлось заново завоевывать расположение Пенелопы. Ему пришлось проявить все свое мужество, терпение, хитрость… А я ведь даже не ваша жена. Несмотря на это, ваше сравнение оказалось пророческим. Я позволю вам попытать счастья, и, возможно, место у моих ног снова станет вашим. Возможно… Вам вновь придется завоевывать мою любовь, и на этот раз легкой победы не ждите.