Насколько я поняла, оно было возвращено в музей.
Девушка внимательно посмотрела на Риган и прищурилась:
– Думаю, вам нужно поговорить с Джимми. Он конхиолог, владелец музея.
– Конхиолог?
– Специалист по ракушкам. Расскажет вам о них все, что вы хотели о них знать, и даже сверх того. Вы найдете его на склоне холма, у самого берега. Идите и поговорите с ним.
– Может, мне стоит подождать...
Девушка нетерпеливо махнула рукой:
– Да нет, чего там! Идите, идите.
– Ладно, спасибо. А как он выглядит?
– Большой, толстый, старый, почти совсем лысый. Сидит, скрестив ноги по‑турецки.
Риган улыбнулась:
– А откуда вы знаете, что он сидит именно так?
– Потому что он всегда смотрит на свои подошвы. Он привык так много разгуливать по пляжу, что частенько режет себе ноги в кровь острыми краями ракушек. Его буквально зачаровывают узоры, которые остаются на его коже.
– Надо же, как интересно, – пробормотала Риган, выходя на улицу.
На пороге музея она на минутку остановилась, зачарованная открывшимся перед ней видом величественного Тихого океана. Вдохнув полной грудью свежий воздух, напитанный ароматами тропических цветов, она устремилась вниз по боковым каменным ступенькам, ведущим к пляжу.
Джимми был из тех, кого невозможно не заметить.
Он был просто огромный и сидел на песке в описанной позе, закрыв глаза. На нем болталось нечто, похожее на древнеримскую тогу. Тога напомнила Риган о вечеринках студенческого братства в колледже, на которых было принято буянить. Но сейчас, похоже, Джимми был единственным участником этого праздника и буянить явно не собирался. Он смахивал на духовного гуру: его смуглую кожу покрывал темный загар, и реденькие волоски, каким‑то чудом еще державшиеся на его голове, трепетали на легком океаническом ветру.
Риган решила, что он медитирует, и поэтому остановилась поодаль, не решаясь приблизиться к одинокой фигуре. Пока она раздумывала, как лучше поступить, Джимми открыл глаза и повернулся к ней:
– Доброе утро. Ищете Джимми?
– Да, это верно.
– Джимми здесь.
– Доброе утро, Джимми, – в тон ему отвечала Риган, недоумевая, почему некоторые люди, говоря о себе, используют третье лицо. Ее так и подмывало добавить: «Риган Рейли тоже здесь».
– Вам нравится пляж? – осведомился Джимми с непонятной агрессией в голосе.
– О, да. – Риган раскинула руки, будто пытаясь охватить океан. – К сожалению, с моей бледной кожей я не могу позволить себе часами жариться на солнце.
Джимми мрачно окинул ее с ног до головы неодобрительным взглядом.
Решил, что у меня не все дома, подумала Риган. Ну и черт с ним.
– Я остановилась в отеле «Вайкики Вотерс». Возьму там напрокат зонтик, сяду на песочек и буду наслаждаться океаном.
Наконец в его глазах промелькнула искорка интереса.
– «Вайкики Вотерс»... Вчера там утонула женщина. На ее шее было старинное драгоценное ожерелье, которое когда‑то похитили из музея, – он махнул рукой в сторону музея и добавил: – Откуда у нее мое ожерелье?
– Не знаю, Джимми. Но, как я понимаю, вы единственный человек, которому известна его история. – Риган достала из сумочки свое удостоверение. – Руководство отеля наняло меня, чтобы я расследовала причины ее смерти. В полиции считают, что это несчастный случай. Управляющий отелем, Уилл Браун, в этом сильно сомневается. А тут еще это ожерелье... оно все осложняет.
– Вы любите ананасовый сок?
– Не могу сказать, что мне доводится часто его пить, но вообще‑то да, люблю.
– Отлично. Давайте поднимемся ко мне в музей. Я покажу вам ожерелье, и мы сможем спокойно поговорить. Вот уже пятьдесят лет, как я здесь работаю. Теперь этот музей мой.