– Сын. Генри. Двенадцать лет.
Ребекка кивнула, будто так и думала. Вдруг кто-то позвонил в дверь.
– Отлично, – обрадовалась Ребекка. – Рон приехал.
Видимо, Рои – это фотограф. Грейс встала, чтобы впустить его. Рои стоял в вестибюле, окруженный тяжелыми металлическими ящиками. Когда Грейс открыла дверь, фотограф набирал на мобильном телефоне сообщение.
– Здравствуйте, – произнесла Грейс – главным образом для того, чтобы привлечь его внимание.
– Здрасте, – ответил он довольно приветливо, вскидывая голову. – Я Рои. Вас ведь предупредили?
Они пожали друг другу руки.
– А где же команда парикмахеров и визажистов? – поинтересовалась Грейс.
Рон странно посмотрел на нее. Не распознал шутку.
– Шучу, – рассмеялась Грейс, хотя втайне была разочарована, что ни шикарной прически, ни профессионального макияжа не будет. А она уж было размечталась… – Проходите.
Рон с немалым трудом втащил в кабинет два первых ящика, потом вернулся за остальными. Ростом примерно с Джонатана, подумала Грейс, и телосложение было бы одинаковое, не веди муж упорную борьбу с тем самым брюшком, которое, похоже, вполне устраивало Рона.
– Привет, – сказала подошедшая Ребекка. Теперь все трое стояли в вестибюле, который по размеру был даже меньше кабинета. Рону, судя по выражению лица, обстановка не нравилась – пара кресел с деревянными подлокотниками, ковер Навахо и старые номера «Нью-Йоркера» в плетеной корзине на полу.
– Снимать будем в кабинете? – уточнила Ребекка.
– Посмотрим.
Видимо, кабинет пришелся Рону больше по вкусу, чем приемная. Он установил осветительный прибор и изогнутый белый экран, потом начал доставать из ящика камеры. Грейс стояла возле дивана, будто очутившись не в своих владениях, а в гостях. Оставалось только беспомощно наблюдать, как ее кожаное кресло вытаскивают в вестибюль. Стол пришлось отодвинуть, чтобы поставить осветительный прибор, напоминавший горячую светящуюся коробку на хромовой ножке. Экран Рои установил около противоположной стены.
– Обычно работаю с ассистентом, – непонятно зачем сообщил фотограф, однако развивать мысль не стал.
Значит, для Рона это – пустяковое проходное задание, сразу подумала Грейс.
– Красивые цветы, – продолжил фотограф. – Возле стены будут смотреться отлично. Надо переставить так, чтобы попали в кадр.
Грейс кивнула. Приходится отдать Сарабет должное – эта женщина знала, что делает.
– Не хотите…
Рон смущенно запнулся и покосился на Ребекку. Та стояла, скрестив руки на выдающемся бюсте.
– Привести себя в порядок? – договорила она, из репортера сразу превратившись в фоторедактора.
– Д-да, конечно.
Грейс направилась в крошечную ванную – настолько крошечную, что одна клиентка с ожирением как-то устроила истерику из-за того, что не могла протиснуться внутрь. Освещение здесь тоже было неважное, о чем Грейс сейчас горько пожалела. Даже если бы она обладала умением преображаться из обычной женщины в даму, достойную появиться на страницах любимого журнала «Вог», Грейс сомневалась, что подобную метаморфозу возможно осуществить в столь тесном, полутемном помещении. За отсутствием лучшего умылась мылом для рук и вытерлась бумажным полотенцем. Процедура умывания видимого эффекта не оказала, и Грейс с унылым видом уставилась на знакомую физиономию. Выудила из сумки тюбик с тональным кремом и помазала под глазами, но разницы снова не заметила. Разве что теперь вместо просто усталой женщины на нее смотрела усталая женщина с тональником под глазами. Кто такая Грейс, чтобы столь пренебрежительно относиться к съемке для «Вог»?
Стоит ли позвонить Сарабет, или не стоит беспокоить агентессу по пустякам? За последние несколько месяцев Грейс заметила, что старается не отрывать Сарабет от «важной», «настоящей» работы, то есть работы с настоящими писателями. Подумать только – вдруг она прервет важнейшие переговоры с обладателем Национальной премии общества критиков США? И для чего – чтобы спросить, можно ли перед съемкой по-быстрому сбегать к косметологу! А что делать с волосами? Оставить в аккуратном тугом пучке, скрепленном крупными шпильками для волос (последние продавали в комплекте с пластиковыми бигуди, которые все больше устаревали, поэтому купить их становилось все труднее). Может, лучше распустить? Но тогда Грейс будет похожа на неряшливого подростка. Впрочем, печально подумала она, за подростка ее с любой прической не примут.
Впрочем, что ни говори, Грейс зрелая личность, самостоятельная женщина, не лишенная изящества, а на плечах ее лежит много дел и забот. Грейс давно уже определила простые стандарты, которым должен соответствовать ее внешний вид, и с тех пор не выходила за их рамки. Грейс радовалась, что не приходится постоянно изобретать новые стили, а также тратить силы на погоню за недостижимым идеалом. Она знала, что многие находят ее образ чересчур строгим и чопорным, однако не желала выставлять на обозрение посторонних ту Грейс, которая, отдыхая в домике на озере, не вылезает из джинсов, а как только приходит с работы, первым делом распускает волосы.
Вообще-то она достаточно молода. И достаточно привлекательна. И достаточно компетентна. Дело в другом. Пожалуй, Грейс смущала свалившаяся известность. Выскажи Сарабет мысль нанять длинноногую красавицу актрису, чтобы сыграла роль автора книги, Грейс нашла бы предложение соблазнительным. Можно надеть актрисе на ухо специальный наушник, через который Грейс будет подсказывать правильные ответы. Пусть красавица с умным видом изрекает: «В подавляющем большинстве случаев потенциальный спутник жизни при первом же знакомстве сообщит все, что вам необходимо знать». А ведущие – Мэтт Лауэр или Эллен Дедженерес – с серьезным видом кивают. «Ничего, я девочка большая и справлюсь сама», – решила Грейс, рассеянно смахнув с зеркала пыль. Потом вернулась в кабинет.
Теперь в ее кресле сидела уткнувшаяся в телефон Ребекка, а журнальный столик поставили под углом к кушетке. В центре красовались розы и гранки книги. Грейс сразу поняла, куда ей следует сесть. Естественно, на кушетку.
– Восхищаюсь такими людьми, как ваш муж, – проговорила Ребекка из вестибюля.
Грейс смутилась:
– Да… спасибо…
– Не представляю, сколько мужества и самоотверженности нужно для такой работы.
Рои, уже глядевший сквозь объектив одной из камер, уточнил:
– Какой – такой?
– Он врач, лечит детей, больных раком.
– Джонатан педиатр и онколог, – ровным голосом проговорила Грейс. – В Мемориальном центре.
Полностью название звучало Мемориальный раковый центр Слоун-Кеттеринг. Грейс не могла дождаться, когда они наконец оставят эту тему.
– Да, я бы не выдержал. Он у вас просто святой.
– Джонатан хороший врач, – произнесла Грейс. – И специализируется в очень трудной области.
– Нет, я бы точно не смог, – повторил Рон.
А тебя никто и не просит, раздраженно подумала Грейс.
– Я тут думала, что делать с прической, – сообщила она, надеясь отвлечь и репортера, и фотографа от этой темы. – Как вы считаете? – Грейс дотронулась до строгого пучка на затылке. – Если надо, могу распустить. У меня и расческа с собой.
– Нет, оставим как есть, лицо лучше просматривается. Договорились?
Однако обращался Рон не к Грейс, а к Ребекке.
– Ладно, попробуем, – кивнула та.
– Хорошо.
Рон снова вскинул камеру и сказал:
– Расслабьтесь, снимок пробный.
Прежде чем Грейс успела ответить, раздался громкий металлический щелчок. Она сразу натянулась как струна и напряженно застыла.
– Не бойтесь, больно не будет, – рассмеялся Рон. – Вам удобно?
– Это как сказать, – попыталась улыбнуться Грейс. – Ни разу не фотографировалась. В смысле, для журнала.
Браво, если с ней обращались, как с ребенком, до этого признания, теперь будет еще хуже, подумала Грейс. Боевой дух окончательно ее покинул.