— Как это ужасно, мистер Мейсон!
Я так и знала, что с ним в конце концов что‑то случится. Сколько раз я ему говорила, чтобы он перестал водить компанию с этими…
— Да бросьте! — раздраженно перебил ее Мейсон. — Я не знаю, сколько времени в нашем распоряжении, боюсь, что не очень‑то много. Миликант был вашим братом, под именем Конвэя он шантажировал Олдена Лидса. А вы, Лидс, приходили к нему вчера вечером и пробыли у него ровна столько, сколько необходимо для того, чтобы совершить убийство. В квартире, как выяснилось позже, что‑то искали, и, похоже, что искали именно вы. Сейчас нет времени для лжи, слез и жалоб. Рассказывайте быстро и ничего не скрывайте. Я слушаю…
— Я вышел оттуда без четверти десять, — упрямо настаивал на своем Лидс.
— Попытайтесь еще раз, — предложил Мейсон. — Ведь частные детективы держали квартиру под наблюдением. Вы вошли в десять ноль пять и вышли в десять шестнадцать.
Эмили Миликант, вытирая слезы, произнесла спокойным голосом:
— В самом деле, Олден, не упорствуй! Он позвонил мне в двадцать пять минут одиннадцатого и сказал, что ты только что ушел.
Мейсон с удивлением посмотрел в глаза Эмили:
— Он вам звонил?
— Да.
— По телефону?
— Ну конечно. — Куда?
— Ко мне… По номеру, который я ему дала.
— К вам на квартиру? — уточнил адвокат.
— Нет.
Олден Лидс медленно произнес:
— До вчерашнего дня я не знал, что Джон Миликант и Л.К. Конвэй — один и тот же человек. Я считал, что Джон мой друг. Он сказал мне, что знает Конвэя, что это крепкий орешек, но с ним можно ладить. Я дал Джону Миликанту чек на двадцать тысяч, выписанный на имя Конвэя, и там имелось подтверждение…
Эмили Миликант доверительно проговорила:
— Но ведь вчера вечером Джон вернул тебе деньги, правда, Олден?
— Вернул деньги! — насмешливо ответил тот. — Как бы не так! Вчера он хотел получить еще!
— Хотел получить еще?! — воскликнула Эмили. — Но ведь он сказал мне, что собирается все тебе вернуть!
— Вчера вечером он предъявил мне ультиматум, — сухо произнес Олден Лидс. — Я должен был заплатить ему еще двадцать тысяч в течение двадцати четырех часов. И мне еще пришлось дать ему более пятнадцати тысяч наличными.
Глаза Эмили Миликант широко раскрылись от удивления.
— Но ведь вчера, после твоего ухода, он позвонил мне и сказал, что все в порядке, что он вернул тебе все, кроме двух тысяч долларов!
Лидс промолчал.
— Послушайте, — обратился к Эмили Мейсон, — если вы абсолютно уверены, что ваш брат звонил вам в двадцать пять минут одиннадцатого, это снимает с Олдена Лидса все подозрения.
— Конечно, он звонил именно в это время.
— А вы уверены, что это был именно ваш брат?
— Естественно! Думаю, я еще в состоянии узнать голос собственного брата.
— А ваши часы ходят точно? — вдруг неожиданно спросил Мейсон.
— С точностью до секунды, — ответила женщина. — Нам с Олденом никак нельзя было опаздывать на самолет, улетающий в полночь.
— Если все это и в самом деле так, — сделал вывод Мейсон, — повторю еще раз: Олден Лидс вне подозрений.
— Конечно, все было именно так, к чему мне говорить неправду?
— Естественно, чтобы помочь Олдену Лидсу, — сказал адвокат. — Не надо ждать, что окружной прокурор удовлетворится вашим честным словом.
— Послушайте, мистер Мейсон, по‑моему, Марсия собиралась прийти к Джону.