Кого назвал‑то?
‑ Катареллу, ‑ серьезно и безмятежно заявил Мими Ауджелло.
Вот что значит прирожденный саботажник! Монтальбано вдруг вскочил и бросился обнимать своего заместителя.
‑ Разузнал все о доме, который вас интересует, ‑ сказал Фацио, усаживаясь перед комиссаром. ‑ Я разговаривал с секретарем мэрии. Ему известна вся подноготная каждого жителя Вигаты.
‑ Ну и что ты узнал?
‑ Значит, так. Земельный участок, на котором стоит дом, принадлежал доктору Розарио Ликальци.
‑ А он доктор чего?
‑ Настоящий доктор, врач. Умер лет пятнадцать назад, оставил дом своему старшему сыну Эмануэле. Он тоже медик.
‑ Живет в Вигате?
‑ Никак нет. Живет и работает в Болонье. Два года назад этот самый Эмануэле Ликальци женился на одной тамошней девице. Они провели на Сицилии медовый месяц. Девица увидела участок и вбила себе в голову построить там особнячок. Это все.
‑ Не знаешь, где сейчас семья Ликальци?
‑ Муж в Болонье, а ее три дня назад видели в городе ‑ колесила в поисках мебели. У нее темно‑зеленый «твинго».
‑ Как раз тот, в который врезался Галло!
‑ Ну да. Секретарь сказал, что эту мадам трудно не заметить. В том смысле, что очень красивая.
‑ Не понимаю, почему синьора до сих пор не позвонила, ‑ задумчиво произнес Монтальбано.
При желании он мог быть потрясающим актером.
‑ Тут у меня есть свое мнение. Секретарь сказал, что синьора очень, так сказать, общительная, друзей у нее много
‑ Подруг?
‑ И друзей, ‑ многозначительно подчеркнул Фацио. ‑ Вполне возможно, что синьора у кого‑нибудь гостит. Может, они сами приезжали за ней на своей машине. Вот вернется и увидит, что произошло.
‑ Ну что ж, звучит вполне правдоподобно, ‑ заключил Монтальбано, продолжая разыгрывать свой спектакль.
Как только Фацио вышел, комиссар позвонил синьоре Клементине Вазиле Коццо.
‑ Дорогая синьора, как поживаете?
‑ Комиссар! Вот так сюрприз! Живу, с божьей помощью.
‑ Можно зайти к вам на минутку?
‑ Вам я всегда рада.
Синьора Клементина Вазиле Коццо, бывшая учительница начальной школы, была женщиной преклонных лет, частично парализованной, одаренной умом и врожденным спокойным чувством собственного достоинства. Комиссар имел честь познакомиться с ней три месяца назад в ходе одного сложного расследования и сохранил к ней самые теплые чувства.
Он не признался бы даже самому себе, но именно эту женщину он выбрал бы в качестве матери. Свою он потерял в раннем детстве, и в памяти от нее осталось только какое‑то золотое сияние.
‑ Мама была светлая? ‑ спросил он однажды у отца, пытаясь как‑то объяснить себе это видение.
‑ Как пшеница, и снизу и сверху, ‑ коротко ответил тот.
Монтальбано начал навещать синьору Клементину по крайней мере раз в неделю. Рассказывал ей о своем очередном расследовании. Синьора Клементина в благодарность за разнообразие, которое он вносил в ее жизнь, угощала его обедом. Пина, ее горничная, очень нелюбезная особа, едва терпевшая Монтальбано, умела, однако, замечательно готовить обезоруживающе простые блюда.
Элегантно одетая, в шелковой индийской шали на плечах, синьора Клементина приняла его в маленькой гостиной.
‑ Сегодня концерт, ‑ прошептала она, ‑ уже заканчивается.
Четыре года назад синьора Клементина узнала от горничной, которой, в свою очередь, сообщила об этом Иоланда, экономка маэстро Катальдо Барберы, проживающего этажом выше, что у знаменитого скрипача возникли серьезные проблемы с налогами. Тогда она поговорила со своим сыном, служащим налоговой полиции Монтелузы, и проблема, оказавшаяся простым недоразумением, была разрешена. Через десять дней экономка Иоланда принесла ей записку следующего содержания: «Уважаемая синьора! Чтобы хоть отчасти отблагодарить Вас за Вашу любезность, каждую пятницу с девяти тридцати до десяти тридцати я буду играть для Вас.