Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Практически все крупные банки имели в собственных службах безопасности бывших сотрудников КГБ и МВД.
Потапенко, не спрашивая разрешения, прошел к столу, сел напротив.
— Я сегодня уже наблюдал вашу лихорадку, — сказал он, — и про Кондакова все знаю. Завтра наш сотрудник вылетит в Будапешт, чтобы разобраться на месте. Мы узнали, в какой он больнице. Говорят, пока жив.
— Может, он сам выбросился из окна? — предположил Мясников.
Потапенко усмехнулся:
— Ты же его хорошо знаешь. Типичный пижон. Чтобы он сам выбросился из окна? Никогда в жизни не поверю в это. Только в том случае, если его действительно хотели убить. И, конечно, не ревнивый муж, пришедший искать жену. От отчаяния такие типы могут быть и храбрыми, но только в случае самой крайней необходимости.
— Ты что, все время сидел в банке?
— А как ты думаешь? Целый день вместе со своими ребятами искал Кондакова. Я считал, что понадоблюсь тебе раньше. Поздно ты про меня вспомнил. Который час — тебе известно?
— Известно, — кивнул Мясников. — Я все время думаю, кто мог знать о визите Кондакова в Будапешт.
— Уже выясняем. У нас об этом знали человек десять. Но всем им стало известно только вчера. Подготовиться и провести акцию практически невозможно. Просто не хватит времени. Отсюда можно сделать вывод: либо кто-то из наших работает на другую сторону, а это мы сейчас проверяем, либо о визите Кондакова знал кто-то еще.
— Вот именно, «кто-то», — зло сказал Мясников. — Знал еще один человек, который мог быть очень заинтересован в том, чтобы Кондаков не долетел до Цюриха. И знаешь кто?
— Знаю, — сделав усилие мускулами лица, Потапов улыбнулся.
— Откуда? — удивился Мясников.
— Догадался. — Потапенко взял со стола карандаш, листок бумаги, написал имя и фамилию: «Рашид Касимов». Мясников прочел, нахмурился еще сильнее и кивнул. Потапенко достал зажигалку, щелкнул, поднес ее к бумаге. Потом несколько секунд следил, как она горела. Лишь когда в пепельнице остался только пепел, тяжело поднялся с кресла. — У меня в отделе не было ни одного случая предательства. Ни одного прокола. Знаешь почему?
Мясников угрюмо молчал.
— Потому, что я никому не верил, — закончил Потапенко. — Ты не беспокойся. Мы уже принимаем меры. Я свою зарплату привык отрабатывать. Наши завтрашние курьеры уже под наблюдением моих ребят.
— Каких ребят? — не понял банкир.
— Надежных, — многозначительно сказал начальник службы безопасности. — Думаю, что в отличие от Кондакова они долетят до Цюриха в большей сохранности. Вы сказали «нашему другу», кто именно летит в Цюрих?
— Сказал, — нехотя сознался Мясников.
— Тогда все правильно. Если сегодня что-нибудь случится, мы уже можем не сомневаться. В любом случае это будут его люди. Сегодня до утра мы все узнаем.
Мясников молчал. Он думал, какими финансовыми потрясениями для банка может обернуться его окончательный разрыв с таким важным для любого финансиста клиентом, как Рашид Касимов.
А Мальчиков ехал к себе домой в вагоне метро и размышлял о завтрашней срочной командировке в Швейцарию. Он не любил автомобилей и, хотя купил почти новенький «БМВ», предпочел отдать его сыну, по-прежнему продолжая пользоваться привычным для него московским метро.
Привыкший к магии цифр и отчетов, он был по натуре несколько рассеянным человеком, поэтому не замечал окружавших его в вагоне метро людей. Для него все они были размытой толпой, в которой он не выделял ни выражений на лицах пассажиров, ни каких-либо других особенностей, пока кто-то из знакомых не окликал его.