Из истории известно, что римский цезарь Калигула привел в сенат своего коня. Но даже Калигула не стал бы хоронить своего коня на мемориальном кладбище Древнего Рима. А конь, которого, как я понял, вы намерены торжественно похоронить на Метсакальмисту, даже не конь Альфонса Ребане. И вообще не конь, а очень небольшая часть коня. И я в этом участвовать не намерен ни с какого бока, если вы понимаете, что я этим хочу сказать!
– Конь? – переспросил Янсен. – Про какого коня вы говорите?
– Вы считаете меня идиотом? – вконец разобиделся Томас. – Я говорю про кости коня, которые лежат в гробу! Я видел их своими глазами!
– Да? Странно. Очень странно, – проговорил Янсен. – Я вовсе не считал вас идиотом. Напротив, я считал вас умным человеком. По крайней мере, умеющим считать деньги. Но сейчас начинаю в этом сомневаться.
– Деньги? – заинтересовался Томас. – Это любопытный поворот темы. Что вы этим хотите сказать?
– Величие нации состоит в том, как она относится к своему прошлому. К памяти своих героев. С этим‑то вы, надеюсь, согласны?
– Господин Янсен, не отвлекайтесь. Вы интересно начали, а теперь сворачиваете в сторону.
– Вовсе нет. На политсовете Национально‑патриотического союза мы предварительно обсуждали этот вопрос. И решили, что внук национального героя Эстонии должен вести образ жизни, соответствующий своему высокому статусу. Пожизненная стипендия, скажем, в триста долларов в месяц – как вы думаете, этого хватит?
– Вы шутите? – спросил Томас, имея в виду саму идею такого обсуждения.
Но Янсен воспринял его вопрос более конкретно и, пожалуй, более правильно.
– Четыреста?
– Восемьсот, – сделал встречное предложение Томас и аргументировал его: – Высокий статус – это большие расходы.
– Пятьсот, – подвинулся Янсен.
– Ладно, семьсот, – прогнулся и Томас.
Янсен повторил:
– Пятьсот.
– А если шестьсот?
– Нет.
– Пятьсот пятьдесят, а? Ни вашим, ни нашим.
– Пятьсот и ни цента больше.
– Вам бы заниматься не политикой, а торговлей, – уважительно оценил Томас упорство контрагента. – Уговорили, согласен.
– С чем вы согласны? – удивился Янсен. – Я рассуждаю вообще.
– Что значит вообще? – возмутился Томас. – О деньгах нельзя рассуждать вообще. Деньги – это вам не идеи. Это конкретная вещь. И о них нужно говорить конкретно.
– Но вы же сами сказали, что не намерены в этом участвовать ни с какого бока, – напомнил Янсен. – Я вас правильно понял? Вы еще что‑то говорили про какого‑то коня.
– Да, говорил, – вынужден был признать Томас. – Про коня римского цезаря Калигулы. Это исторический факт, господин Янсен. Но я не понимаю, какое отношение этот исторический факт имеет к нашему разговору.
– А что же вы видели своими глазами в гробу?
– Я?
– Да, вы. Такой вопрос вам зададут журналисты в аэропорту. Как вы ответите?
– Очень просто. Скажу, что ничего не видел.
– Вот как? Почему?
– А я не смотрел.
– Странно. Почему же вы не смотрели?
– А на что смотреть? Останки и останки.
– И вы полагаете, что такой ответ стоит пятисот долларов в месяц пожизненно?
– Пожалуй, не стоит, – согласился Томас. – Да, вы правы. Не стоит. Ладно, давайте еще раз. Вы спрашиваете: «Что вы видели в гробу?» Так?
– Да, так.