– Борода, это что, еще один подпольщик?
– Это подпольщик‑одиночка.
– Ты доверяешь ему довольно серьезные вещи...
– Он не будет работать ради денег. Он экстремал. Ненавидит все, что связано с национализмом. За идею расшибется в лепешку. Он учился со мной в школе на год старше.
– Старше?
– У него борода не растет. Он в детстве переболел страшно, даже не знаю чем. И сам он не знает, родители ему не говорят. У него беда с половыми признаками, он женщинами не интересуется. Но интеллект мощнейший, память феноменальная. Он аспирантом был. Химик. Знает больше любого академика. Но защититься ему не дали, придрались, хрен уже помнит к чему, и перевели в лаборанты. Ты не бойся, он нас не выдаст. Видел его руки? Это он взрывал «фашистов». Слава богу, не нарвался по‑крупному. Готовил заряд под Шкеля, бывшего шефа УНА‑УНСО. Спешил, и взрыватель сработал у него в руках. Руки ему разорвало на куски, еле потом сшили. Но главное, основной заряд не сдетонировал, а то бы...
– Слушай, а он в своем уме?
– Ну конечно же нет. С головой у него проблемы во всем, что не касается химии. Но не выдаст и под пытками. Будет кричать: «Смерть фашистам!» – и с этими словами на устах и умрет.
– Что он с золотом собирается делать?
– Он бодяжит вот уже лет шесть.
– Это как?
– Здесь все предприятия остановились как раз лет семь назад. Многие из них были оборудованы электронными приборами, содержащими золото. Все это потихоньку разворовывалось. Нашлись умельцы, которые стали сами добывать золотишко из разъемов, микросхем и прочего хлама. Серега как раз тогда оказался в лаборантах. Он разработал свои методы, и хлам понесли к нему. У него потери были меньше, чем у других, в расчетах он абсолютно честен, так что клиентов хватает. Собственно, с этого он и живет. Имеет процент.
– С нас он сколько возьмет?
– Нисколько. Но будет правильно, если мы ему отстегнем.
– Где мы возьмем столько кислоты?
– Купим.
– Где?
– Поехали.
* * *
Кислоту мы купили в НИИ полиграфии и недорого. Пойманным микроавтобусом доставили три двадцатилитровые фляги, заколоченные в реечные переплеты и укутанные стружкой, в политех. Нашатырь купили оптом у фармацевтов. Серега просил зайти через два дня. Аммонал уже будет, а вот с деньгами сложнее. Его покупатели не рассчитаны на такие объемы.
Я отправился в нашу штаб‑квартиру, а Борода пошел на поиски боеприпасов для наших помп.
* * *
Борода пропадал где‑то до вечера и ввернулся ни с чем. А вскоре явился и Боцман, у которого было задание установить наружное наблюдение за Тарасом Зайшлым, нашим последним шансом на информацию. Зная Боцмана как человека, который при любых обстоятельствах сохраняет полное спокойствие, могу утверждать, что он был сильно потрясен.
– Насколько я понял, – докладывал Боцман, – в СНПУ было совещание. Вышли толпой около половины восьмого. Зайшлый с холуями проследовал через проспект к пятачку, где парковал машину. Сказал что‑то холуям, и они разошлись. Сел в тачку. В это время к нему подошел дворник. Этакий дедок. Идет, машет чего‑то руками – видимо, решил доложить владельцу богатой машины о попытках местной шпаны снять зеркальца или вынуть магнитолу. Надо понимать, хотел огрести пару гривен в виде чаевых без особых физических затрат. Потом Зайшлый почему‑то посадил дворника в машину, и они уехали вместе. Я помчался на Саксаганского, к дому Зайшлого, но он туда не прибыл. Несколько раз выходила жена, смотрела вдоль улицы, но он так и не приехал.
– Дед, – сказал Борода. – Это Дед.